Европейский прорыв

Почему именно в Европе возник экономический прорыв в XIX веке, а не у прилежных китайцев или мудрых индийцев? Этот вопрос занимает многих, тем более что сейчас китайцы с индийцами демонстрируют отличные темпы развития экономики, постепенно догоняя Запад. Американский социолог и политолог Джек Голдстоун так и назвал свою книгу «Почему Европа? Возвышение Запада в мировой истории, 1500 – 1850» (изд-во Института Гайдара, 2014).

Островное право

Есть много простых понятных и… совершенно неверных ответов на вопрос о причинах возвышения Запада. Например, весьма распространенным в нашей культуре является представление о том, что европейскую цивилизацию создала античность – греческая демократия, римское право. А с ними уже пришел и успех.

На тезисе о большой роли греческой демократии, правда, специалисты (в отличие от публицистов) все же редко настаивают. Во-первых, демократия та была рабовладельческой и, прослеживая с ней связь, можно, скорее, современную политическую систему дискредитировать, чем возвеличить. А, во-вторых, слишком уж велик временной разрыв между Древней Грецией и нашим миром: невозможно объяснить, как из первого проистекало второе, и почему в промежутке существовали разные формы абсолютистских, авторитарных и тоталитарных режимов.

Но вот о роли римского права в экономическом и политическом развитии Европы говорят довольно часто. Джек Голдстоун перевернул сложившиеся здесь традиционные представления. Размышлял он следующим образом. В какой европейской стране раньше других установилась современная демократия? Где произошла промышленная революция? Приоритет Англии при ответе на эти вопросы обычно не оспаривается. Но что же отличало Англию от практически всех остальных европейских государств? Правовая система. «Была лишь одна область в Европе, – пишет Голдстоун, – в которой римская правовая система не была основной – Англия». В этой стране доминировало традиционное и прецедентное право, «которое состояло из решений, выносившихся учеными судьями в прошлом и собранных вместе как руководство для решения судей в настоящем».

Чем же хорошо было английское прецедентное право в сравнении с римским правом, широко применявшимся на континенте? «Римское право долгое время искажалось правителями для получения безраздельной власти над своими подданными. Что бы то ни было, идущее на благо королевства, могло при римском праве быть оправданным и принятым к исполнению». То есть плохо не само по себе право, а высокая степень централизации правоохранительной системы. Закон спускается сверху вниз. И если власть с помощью этого закона стремится ограничить права народа, то сопротивляться этому на местах очень трудно. Особенно если в судах дела рассматривают не представители народа, а официальные лица, назначенные государством и обладающие определенными полномочиями.

У англичан, в отличие от жителей континентальных стран, дела шли по-другому. Прецедентное право в принципе трудно превратить в жестко централизованную систему, подчиненную диктату государства. Кроме того, в Англии, США и других странах англосаксонского права в судах заседали «не назначенные государством должностные лица, а обычные люди, которые, находясь в жюри, выносили решения относительно обстоятельств дела и исхода судебного разбирательства. Это сильно затрудняло государству задачу быстрого обвинения и заключения в тюрьму тех или иных неугодных людей: в то время как в европейских государствах последнее входило в полномочия назначавшегося государством судьи, в Англии для этого требовалось согласие всего жюри».

Конечно, источник этих различий не в том, что англичане от природы были больше склонны к свободе и защите прав человека. Во всех странах, не исключая Англии, монархи пытались поставить правовую систему под свой контроль. В Англии это стало происходить в начале XVII века: короли из династии Стюартов использовали «особый королевский суд, известный как Звездная палата, чтобы судить оппонентов правительства. Дела в Звездной палате решались тайно и по воле короля». И если бы династия Стюартов правила бесконтрольно, то в конечном счете, наверное, английская правовая система сблизилась бы с континентальной. Но в ходе английской революции общество смогло поставить заслон на пути распространения властного произвола. Монархия рухнула, и старая традиция восторжествовала в борьбе с соперником, стремившимся ее уничтожить. Впоследствии, правда, королевская власть была реставрирована, но на прежние прерогативы она уже не претендовала. А после Славной революции 1688 г. баланс сил между монархией и обществом радикально сместился в пользу общества. Возникла принципиально иная политико-правовая ситуация, чем на континенте.

Заразительный пример

Еще один момент, в котором Англия по мнению Голдстоуна сильно отличалась от континента, – это характер научной революции. Для англичан много значил научный эксперимент, и отсюда уже был прямой путь к революции промышленной. Наука не стала всего лишь увлечением для оторванных от жизни интеллектуалов. Она превратилась в базу для постоянного изобретательства.

Таким образом, «уникальные характеристики социальной, политической, религиозной и интеллектуальной жизни Британии, возникавшие в период от принятия Великой хартии вольностей до Акта о веротерпимости 1689 г., создали альтернативу господствующим тенденциям на континенте и первое общество, в котором инновации и научная инженерия стали общепринятыми и прочно вошли в рутинную производственную деятельность». Голдстоун подчеркивает, что не стоит искать какое-то одно чудодейственное свойство Запада, предопределившее его успех. Изменения долгое время накапливались, а затем вдруг образовали такое сочетание обстоятельств, при котором оказалась возможна модернизация.

Важно отметить, что успех Британии не был заранее предопределен. Многое на ее историческом пути могло произойти совсем по-другому, и тогда совокупность предпосылок уже не была бы столь благоприятной для экономического прорыва. Так что важнейшие достижения англичан в значительной степени являются и результатом случайного стечения обстоятельств. А успех Европы в целом стал следствием британского примера.

Важно понять, что никакой предрасположенности европейцев к мировому лидерству никогда не существовало. В частности, долгие столетия после появления римского права Европа развивалась ничуть не лучше ряда других регионов мира, в которых этого права не было. И европейские университеты, существующие аж с XII-XIII веков, не создавая сразу после своего появления условий для технического прорыва. И магдебургское право не сделало само по себе города творцами эффективного капитализма. И после появления протестантской этики прошло еще несколько столетий до великого расхождения Европы с остальным миром.

Но когда Англия добилась существенного успеха, именно живущие по соседству с ней континентальные европейцы первыми смогли подхватить британскую промышленную революцию и британскую демократию. Они сделали это, как только увидели, что новая система (рынок + свобода + защита прав собственности) хорошо работает. Континентальная Европа – это яркий пример успешной догоняющей модернизации, доступной практически для всех, кто пока еще отстает.

Анализ проблемы развития, представленный в книге Голдстоуна, показывает, что не существует стран, заранее предрасположенных к быстрой модернизации и не предрасположенных к ней. И с этой точки зрения Россия нисколько не проигрывает тем странам, которые пока находятся впереди нас. Дело ведь не в римском праве, не в протестантской этике, не в европейских университетах… Дело в том, чтобы сформировать у себя такие правила игры (институты), которые уже показали свою эффективность. И еще важно не выдумывать себе какой-то особый путь, отличный от пути, по которому народы идут к успеху.