Как бы стать Данией?

Американский социолог Френсис Фукуяма (автор популярного уже почти три десятилетия «Конца истории») недавно заметил, что во многих отстающих городах и странах сформировался своеобразный запрос на то, чтобы стать Данией. Не то чтобы обязательно именно ею. Можно и Швецией либо Норвегией. В Петербурге за образец берут нередко Финляндию, находящуюся по соседству. Малые скандинавские государства – это идеал, который всех притягивает. Высокий уровень развития, социальная защита, экологически чистая среда… И все это достигнуто без крови, революций, гражданских войн.

Вопросу о том, как стать успешным государством, Фукуяма посвятил двухтомник, состоящий из книг «Государственный порядок» и «Угасание государственного порядка», переведенных на русский язык издательством АСТ и опубликованных соответственно в 2015 и 2017 гг. Впрочем, названия эти обманчивы. По сути дела, Фукуяма представил исследование не о государстве в узком смысле слова, а о богатстве народов. О том, почему одни нации стали успешными почти как Дания, а другие затерялись на долгом пути развития, погрязнув в коррупции, диктатуре, нищете и внутренних конфликтах между различными группами интересов.

Истории успеха

Причина успеха проста. Надо одновременно достичь трех результатов. Во-первых, построить сильное и дееспособное государство. Во-вторых, добиться того, чтобы государство это подчинялось законам, им же установленным. В-третьих, обеспечить подотчетность правительства гражданам. Провал хотя бы по одной из позиций означает общий провал всей модернизации. Без сильного и дееспособного государства получится война всех со всеми, даже если демократизация формально обеспечит уважение к законам и ответственное перед парламентом правительство. Если же в сильном государстве правительство не будет подотчетно народным избранникам, оно само станет источником злоупотреблений. Возможно, больших, если оно еще и не чтит закон. Возможно, малых, если чтит.

Как добиться успеха по всем трем позициям? Фукуяма не тратит много бумаги и чернил на общие советы о сочетании хорошего с лучшим. Он разбирает конкретный исторический опыт ключевых стран мира, показывая, как за века и даже тысячелетия дошли они до жизни такой: плохой или хорошей.

В конкретно-историческом подходе состоит явное достоинство этих книг, хотя сам Фукуяма осознает, что когда затрагиваешь огромный массив фактов, неизбежны частные ошибки и связанная с ними критика со стороны узких специалистов. Тем не менее, историческая социология не может обойтись без такого подхода, поскольку запрос на анализ реальных причин успешной модернизации давно уже существует, а любые попытки размышлять о ней вообще без фактов (чисто философски) приводят к совершенно ошибочным и иногда даже комичным результатам.

Вывод, к которому приходит Фукуяма, состоит в том, что конечный успех зависит от соотношения сил различных групп интересов, борющихся друг с другом на протяжении долгого времени. Более того, он зависит еще и от того, как государство соблазняет их своими благами, раскалывая возможные конструктивные коалиции. Например, в тех странах, где возникли абсолютистские государства, влиятельные группы интересов соперничали между собой за возможность урвать частичку «разбрасываемых» правительством благ, вместо того чтобы совокупными усилиями сформировать механизм контроля за его действиями.

В Испании и Франции старая аристократия (дворянство шпаги) стремилась максимально сохранить свои позиции на местах, получая традиционную земельную ренту, а новая бюрократия (дворянство мантии) покупала у короля должности для того, чтобы получать с них административную ренту (по сути дела, взятки). Налоговое бремя падало на простых горожан и крестьян, что им, естественно, не нравилось. В конечном счете, государство слабело, не имея возможности толком собрать достаточно денег на свои нужды. Так дело дошло до революций, разрушивших старый режим и на его обломках создавших новые условия для поиска компромисса различными группами.

В Венгрии и Польше картина была прямо противоположной. Влиятельные группы еще в Средние века ослабили государство, не став ждать милостей от природы, а взяв их самостоятельно. Короли испытывали трудности в фискальной сфере не из-за малой налогооблагаемой базы, а потому, что дворянские сеймы вообще не желали толком делиться с ними своими земельными доходами. Противопоставить дворянству буржуазию монархи в Восточной Европе не могли в связи со слабостью городов и отсутствием мощного бизнеса. В итоге им трудно было профинансировать армии, что для Венгрии закончилось в XVI веке поражением от турок, а для Польши – в XVIII столетии знаменитым разделом между Пруссией, Австрией и Россией.

В самой же России государство по мощи приблизилось к китайскому, подмяв любое возможное сопротивление групп интересов и заставив работать их на себя вне зависимости от собственного желания. Это усиление государства сделало невозможным как следование закону, так и тем более формирование подотчетного правительства. Отсюда – печальные результаты.

Загадка модернизации

Как же в таких условиях получить прекрасную Данию из перегрызшихся между собой кучек эгоистичных дворян, бюрократов, бюргеров и крестьян? Про саму Данию и других ее северных соседей Фукуяма написал мало, но английский пример разобрал подробно, считая (и справедливо) его образцом успеха модернизации. Здесь, правда, к осуществленному им анализу возникают вопросы.

В попытке объяснить, почему ко времени английской революции середины XVII века парламент смог объединить различные силы, твердо противостоящие королю, Фукуяма вдруг отошел от анализа групп интересов и стал говорить об идущем из глубины веков уважении европейцев к закону. Особенно в Англии, где традиционно сильна была система местного самоуправления, уважалась собственность и доминировало общее право. Увы, истории известны многочисленные факты столь же бесцеремонного нарушения прав собственности в Англии, как и на континенте. Экспроприация имущества евреев в XIII веке, экспроприация собственности католической церкви в XVI столетии и многочисленные наезды власти на политических противников, которые в случае проигрыша лишались возможности себя защитить. Загадка модернизации как раз в том и состоит, что в определенный момент английские институты переменились, собственность стала вдруг почитаться, произошла промышленная революция и начался экономический рост, позволивший Великобритании обогнать континентальные страны.

В общем, либо мы анализируем реальные социальные процессы и ставим вопрос о том, почему в Англии борьба между группами интересов привела к компромиссу, заключенному, по всей видимости, в ходе Славной революции (1688 г.) или даже позже. Или мы исходим из особой предрасположенности англичан к почитанию закона, и тогда вряд ли объясним, почему это их удачное свойство не предотвратило войну Алой и Белой роз – одну из самых жестоких и бескомпромиссных в Средние века. Не объясним мы и то, почему Англия в плане развития экономики долгое время уступала Фландрии, Брабанту, Северной Италии и целому ряду германских городов. Не объясним, почему при таком исконном почитании законов Стюарты даже в XVII веке пытались построить на острове стандартный континентальный абсолютизм и проиграли лишь после долгой борьбы.

Фукуяма сильный аналитик, за спиной которого есть целый ряд отличных научных работ. И в целом подход, предложенный в его книгах к анализу модернизации, выглядит одним из самых плодотворных в исторической социологии. Сделанный им разбор торможения и провала модернизации в разных странах очень интересен. Однако, похоже, и Фукуяма, как многие его предшественники, пал жертвой непредумышленного стремления объяснить успех Запада посредством обнаружения в западном менталитете особых свойств, которыми на самом деле тот не обладал.