«Должен произойти пересмотр концепции роста»

Директор Института стратегического анализа ФБК Grant Thornton Игорь Николаев напомнил, что последний вариант прогноза социально-экономического развития, внесенный вместе с бюджетом в Госдуму в конце сентября, в базовом сценарии не предполагал второй волны пандемии. Именно поэтому, по мнению экономиста, сентябрьский прогноз по падению ВВП столь оптимистичен (в 2020 году лишь на 3,9%).

На фоне второй волны, по словам Николаева, «нам не приходится рассчитывать на нефть» из-за низкого мирового спроса и низких шансах на его восстановление. На Фонд национального благосостояния Николаев тоже не возлагает больших надежд. «На 1 сентября в ФНБ 13,3 трлн руб., к 2023 г. там должно быть около 13,5 трлн руб., т.е. расходовать эти резервы правительство не планирует», – говорит эксперт, задаваясь вопросом, что же тогда в понимании властей «черный день», если не нынешний кризис. Единственным способом выживания остается наращивание госдолга: в следующем году он должен превысить 20% ВВП: «По сравнению с другими странами, эта доля по-прежнему кажется безопасной, но важнее динамика: еще относительно недавно, в 2008 г., этот показатель составлял для России 6,5% к ВВП». Он добавляет, что российскую экономику выручает ее структура: «Небольшая доля малого бизнеса в экономике, ее низкая диверсификация, утяжеленная структура с большой долей производств непрерывного цикла, которые не закроются ни при каких обстоятельствах – это причины на данный момент относительно небольшого падения».

Ректор Российской экономической школы (РЭШ) Рубен Ениколопов предложил «разделять источники выживания и источники развития» российской экономики. Выживание, по его словам, планируется за счет привлечения долга и «надежд на быстрое восстановление экономики». Однако оптимизм правительства относительно роста ВВП в 2022 году не обоснован: «Это уже не отскок, а повышение долгосрочных темпов экономического роста при отсутствии каких-либо структурных изменений экономики». По мнению экономиста, упомянутые в прогнозе меры не выглядят убедительно: «Идея о том, что новые законы по защите инвестиций резко все изменят, инвестиции станут безопасными, а риски государственного вмешательства снизятся, финансовые потоки польются в экономику – сомнительна». Одна из основных проблем – это слабая защита прав собственности и высокие риски для инвестиций частного бизнеса, особенно некрупного. Ениколопов не согласен с тем, что доля малого и среднего бизнеса в России невелика – у него достаточно слабые лоббистские возможности, но долю в 25% от всей занятости нельзя игнорировать: «Мантра про то, что некрупный бизнес не играет в экономике важной роли, продолжает звучать, становясь самосбывающимся проклятьем». Потенциал долгосрочного роста ректор РЭШ видит лишь в обещаниях существенного дерегулирования экономики, это, на его взгляд, может быть фактором, который поспособствует долгосрочному росту. Очевидна необходимость диверсификации экономики. И хотя спрос на нефть, возможно, сократится не так значительно, как в наиболее пессимистичных прогнозах, но в целом, по мнению Ениколопова, общая тенденция заключается в том, что прежнего потока рентных доходов у России уже не будет.

Директор Института социального анализа и прогнозирования (ИНСАП) РАНХиГС Татьяна Малева затронула социальный аспект нынешнего кризиса. Она напомнила, что для социальной сферы базовым параметром является рынок труда – не только по той причине, что он «кормит» половину населения, а потому что заработная плата определяет все прочие социальные расходы, включая пособия. Этот кризис необычен, считает Малева: «Уникальность ситуации в том, что обычно у нас огромный разрыв между общей безработицей и зарегистрированной: 4-5% – общая безработица и менее 1% получающих пособия, а сейчас пособия получают 75% зарегистрированных». Причину Малева видит в значительном повышении размеров пособий по безработице, а также в поведении работодателей (преимущественно малый бизнес), который не удерживал работников. Малева напоминает о существовании двух моделей политики – англосаксонской (сокращение производства имеет своим следствием прирост открытой безработицы) и европейской (субсидирование заработных плат). Вторая модель направлена не на борьбу с безработицей, а на поддержку занятости: «Поддержка занятости формально была – деньги были потрачены. Но главный работодатель, который оказался лицом к лицу с кризисом – это малый предприниматель. Мы не можем с уверенностью утверждать, что эта субсидия была потрачена на зарплату. Скорее, это была общая попытка поддержать малый бизнес».

По словам эксперта, сам по себе показатель безработицы (6,4%) мало информативен. Известны примеры, когда и 20% не приводят ни к какому социальному взрыву (Испания), и когда 4-5% становятся большой проблемой. Безработица, по словам Малевой, страшна не масштабом, а продолжительностью: «Мы статистически ограничены, но в моем представлении мы движемся в сторону хронической, застойной безработицы, и это может стать важной социальной проблемой».

Говоря о заработной плате, эксперт отмечает, что даже рост на 2,7% не смог предотвратить падения доходов населения на 8%. Оно началось в 2015 г., и доходы так и не успели восстановиться. Об экономическом росте в этих условиях речи нет, главная модель поведения населения в этом случае – это минимизация расходов, полагает Малева.

В России, на первый взгляд, было сделано многое в плане социальной помощи, однако основную часть социальных трансфертов государство доставило через семьи с детьми. А, согласно последнему обследованию ИНСАП, в самом тяжелом положении находятся работники в возрасте до 30 лет, они получили минимальный уровень поддержки.

Эксперт приходит к выводу о том, что определенное время Россия сможет поддерживать минимально приемлемый уровень доходов за счет бюджета, но не очень долго. В перспективе придется либо увеличивать госдолг, либо использовать ФНБ. Эксперт также предупреждает о социальной ловушке: население будет привыкать к социальной поддержке, но у него станут снижаться стимулы выходить на рынок труда при крайне низких зарплатах во многих регионах.

Эксперт РАНХиГС Владимир Гуревич отметил, что уникальность текущего кризиса в нефтяной сфере проявилась, в первую очередь, в беспрецедентном падении потребления. Падение пассажирских авиаперевозок в мире в мае-июне по сравнению с тем же периодом 2019 г. составило 97%. Еще один фактор, по словам Гуревича, – беспрецедентное физическое переполнение нефтехранилищ в мире. Третий из уникальных факторов – отрицательные цены как на финансовом нефтяном рынке, так и на физическую нефть: «Они продержались недолго, но произвели впечатление на всех».

По прогнозу Международного энергетического агентства, в этом году падение энергопотребления в абсолютных масштабах будет максимальным за все время наблюдений. Падение произошло почти по всем позициям – больше всего снизилось потребление угля, нефти, в меньшей степени – газа. Единственная отрасль, которая удержалась в положительной зоне в этом году – это «зеленая энергетика»: «По итогам первого полугодия альтернативные источники впервые в истории Европы произвели больше энергии, чем суммарно все источники на органическом топливе». Эксперт добавляет, что с января ОПЕК+, согласно графику, увеличит лимиты добычи для стран участниц на 2 млн баррелей в сутки, кроме того, начала добывать нефть Ливия – а это довольно крупный игрок. Но в целом, по словам Гуревича, в ближайшие один-два года перспективы нефти и традиционной энергетики почти целиком зависят от хода пандемии, поэтому прогнозы бессмысленны.

Гипотеза о возможном дефиците нефти из-за резкого падения инвестиций, по мнению эксперта, вряд ли реализуется в связи с наличием больших свободных мощностей (только на Ближнем Востоке – 5 млн баррелей в сутки с возможностью быстрого введения в эксплуатацию без больших затрат). По окончании пандемии Гуревич ожидает снижения потребления нефтепродуктов в силу развития дистанционной занятости: «Связанные с работой передвижения, конечно, сократятся, и это повлияет на нефтяной спрос». Второе следствие пандемии: «Драматические движения на рынке стали дополнительным стимулом для потребителей к тому, чтобы стратегически снижать потребление и зависимость от нефти».

Главным последствием он считает то, что в пандемию мощный стимул получил и без того активно развивавшийся глобальный энергетический переход. «Политические решения по этому поводу почти везде приняты, регуляторные решения уже приняты, и кроме экономических стимулов и рыночных законов, действует административная сила и действует в одну сторону», – говорит эксперт, добавляя, что атомная энергетика или космическая отрасль тоже изначально развивались на основе политических и административных решений. По его словам, если раньше в случае поворота Европы и США в сторону альтернативной энергетики поставщики нефти могли рассчитывать на развивающиеся высокими темпами Китай и Индию, то теперь эти надежды могут не оправдаться. «Китай вовсю подключился к этому глобальному энергопереходу, занимает первое место в мире по производству электромобилей, на него приходится половина их мирового парка», – говорит Гуревич. Он уверен, что для того, чтобы на нефтяном рынке сильно изменилась конъюнктура, не нужен подавляющий процент перехода на электричество – достаточно устойчивого тренда, а именно это и происходит. Солнечные и ветровые электростанции без ГЭС в Китае по мощности уже вдвое превосходят всю объединенную энергосистему России, а Индия, производившая в прошлом году на «зеленых» источниках 6%, к 2030 г. планирует выйти на 45%.

Гуревич делает вывод о том, что пик спроса на нефть либо уже пройден в 2019 г., либо будет пройден до конца 2020-х гг., после чего начнется не конъюнктурное падение нефтяного спроса, а окончательное. «На внутреннем рынке мы можем использовать любые типы двигателей, источники энергии и т.д. Но мы встаем перед огромным структурным вызовом, связанным с вопросом о том, что мы собираемся поставлять через 7-12 лет. Судя по всему, мировой рынок не намерен принимать от нас в прежних объемах то, что мы привыкли десятилетиями ему давать», - считает эксперт, полагая, что у России есть десятилетие, чтобы осознать реальность энергетического перехода и начать действовать.

Нынешний кризис – это не что-то новое, считает экономист, партнер GKEM Analytica Евгений Гавриленков. За тридцатилетний период с начала 1990-х гг. кризисных годов было больше, чем некризисных. «Это не то, чтобы кризис, а некая неспешная трансформация, адаптация, неровный процесс» – говорит Гавриленков, выражая сомнения в возможности каких-либо прорывных решений – не только в России, но и во всем мире.

Несколько лет назад Россия, напоминает Гавриленков, вообще не экспортировала сжиженный газ, а в последнее время его доля в общем объеме газа составляет около 28% (в долларовом выражении) – идет структурная трансформация внутри одного сектора. Общий объем экспорта газа в 2020 г. не должен превысить 30 млрд долл. – этот уровень уже сопоставим с объемом сельскохозяйственного экспорта, говорит он. В результате в этом году доля нефтегазовых доходов будет около 30% от общего объема доходов федерального бюджета, полагает эксперт. По итогам 9 месяцев 2020 г. доля энергетического экспорта (нефть, нефтепродукты и газ) – это меньше 50%.

Эксперт добавляет, что вряд ли в этой сфере можно ждать каких-то радикальных бюджетных решений (возможно, они и не нужны), но динамика расходования средств говорит о том, что за 9 месяцев был практически на три четверти равномерно выполнен изначально утвержденный бюджетный план. «Можно сказать, что экономика в этот провальный второй квартал сократилась, но она функционировала без какой-либо масштабной серьезной поддержки со стороны бюджета в отличие от большинства других стран», - резюмирует Гавриленков.

Для него очевидно, что движения ставок не будет – можно говорить только об ожиданиях увеличения расходов бюджета, все дебаты происходят вокруг объема поддержки экономики, на такие сообщения реагируют рынки. Гавриленков ссылается на исследования, иллюстрирующие аномальную ситуацию: американская экономика (на которую всем волей-неволей приходится ориентироваться), не может расти без образования «пузырей». «Это видно и сейчас, когда экономического роста практически нет, а рынки находятся на рекордных уровнях (SP500). Те деньги, которые сейчас вбрасываются через бюджеты в экономику, в итоге оказываются на фондовых рынках и увеличивают имущественное неравенство, по крайней мере, в развитых странах», – поясняет экономист.

Эксперт считает, что «должен произойти радикальный пересмотр самой концепции роста». Общая динамика будет гораздо более вялой в сравнении с ожидавшимся быстрым отскоком, так как спрос будет адаптироваться. Прежних высоких темпов спроса, в том числе на энергоресурсы, ожидать не приходится.