«Самый главный итог уходящего года – это ловушка-2022»

Главный экономист Sberbank CIB Антон Струченевский: «Нетопливный экспорт может стать драйвером роста»

Я оптимистичен, по результатам этого года и в следующем ожидаю нечто вроде эффекта качелей – то, что сильно упало в этом году, то довольно серьезно должно подняться в следующем. И эти процессы уже начались.

Если смотреть на динамику экономики, мы наблюдаем серьезнейший провал во втором квартале, но третий прошел неплохо. Началось улучшение и по динамике реальных располагаемых доходов. В номинальном выражении доходы уже практически вернулись на предковидный уровень. Понятно, что есть инфляция, которая съедает доходы в реальном выражении, но в номинальном уже есть восстановление. Четвертый квартал в целом приносит коррекцию. Учитывая, что во втором квартале спад был 8%, а в третьем – 3,4%, простая арифметика показывает, что спада по итогам года глубже 4% быть не может.

Согласен, что структура российской экономики дает преимущества. По вкладу сектора малых и средних предприятий Россия сильно отстает от европейских стран. Это во многом определяет то, что мы этот кризис проходим лучше многих стран Европы и «большой двадцадки». По данным ОЭСР, лучше российской себя чувствует экономики Китая, Южной Кореи, Турции и Индонезии, примерно такой же спад в экономике США, а все остальные страны «двадцатки» – в худшей ситуации.

Хотел бы обратить внимание на то, что доля государства в российской экономике в этом году не выросла. Произошли другие процессы: на фоне пандемии малые и средние предприятия оказались в неприятной ситуации, у них огромный спад. Но их деятельность, их рынки перешли, условно говоря, к крупным предприятиям, крупным ритейлерам. Если посмотреть на динамику их финансовых результатов, в этом году произошел прорыв. Некоторые компании за месяц сделали трехлетний план по переходу на e-commerce.

Я бы ожидал эффекта качелей. Спад этого года -4%, а +3,5% - думаю, это минимальный рост, который мы увидим в следующем году. Притормаживать этот рост будет сделка ОПЕК+. Нам придется выполнять все эти условия, никакого подъема по добыче полезных ископаемых не будет. Но если посмотреть на обрабатывающую промышленность или на сектор услуг (где львиная доля – рыночные услуги), там, думаю, будет достаточно серьезный подъем. Торможение, естественно, тоже будет – не удастся очень быстро вернуться на предковидную траекторию. Очень многое зависит от эпидемиологической ситуации, успешности вакцинации и т.п. Наш прогноз подразумевает улучшение эпидемиологической ситуации, и не будет ограничений по крайней мере внутри, люди смогут посещать общественные мероприятия. В этом случае можно ожидать достаточно неплохого подъема.  

В целом, возможно, большие вызовы возникают за пределами 2021 г. В следующем году будет рост из-за низкого показателя ВВП в 2020 г., а далее –может быть снова торможение.

Обращу внимание на ситуацию с валютой. Динамика обменного курс рубль-доллар и цен на нефть показывает, что введение бюджетного правила в 2017 году резко снизило зависимость обменного курса от цены на нефть. Уже три года зависимость от цен нефти нулевая, совершенно другие факторы оказывают влияние на рубль. Если говорить о влиянии пандемии и геополитики на курс рубля, то второй квартал был очень удачным, рубль оказался необычайно силен с учетом тех вызовов, с которыми мы столкнулись. Произошло это во многом за счет того, что отток капитала был гораздо меньше, чем в подобных ситуациях с падением цен на нефть.  Конечно, помогло еще то, что импорт серьезно снизился, денежные переводы мигрантов за границу уменьшились. Тем не менее, самый важный фактор – это резкое снижение оттока капитала. В четвертом квартале кризисного 2018 года чистый отток капитал составлял $130 млрд, в четвертом квартале 2014 года – около $80 млрд, второй квартал 2020-го – порядка $15 млрд, копейки по сравнению с предыдущими кризисами. И это заслуга бюджетной политики и применения бюджетного правила, работающего с 2017 года.

Можно услышать аргументы против низкого расходования средств Фонда национального состояния. Но не надо сравнивать Россию с развитыми странами. Конечно, в развитых странах поддержка больше, на уровне примерно 10% ВВП, у России – около 4%. Но Россию надо сравнивать с развивающимися странами. Мы выглядим не так уж плохо по сравнению с Китаем или Индией. Россия не печатает резервных денег. США могут провести политику «вертолетных денег», и это пройдет нормально, потому что доллары нужны во всем мире, это резервная валюта. С евро такая же ситуация. Но если мы возьмем деньги из ФНБ, это будет эмиссия. Здесь надо четко понимать, что возможной платой за это будет разгул инфляции.

То, что нам удалось соблюсти макроэкономическую стабильность – очень важный момент. Во втором полугодии мы видели достаточно слабый рубль, но здесь сработала геополитическая история – выборы в Америке привели к тому, что эта неопределенность увеличила отток капитала. В июне 2020 года был почти такой же приток, как в июне прошлого года. Но дальше ситуация испортилась, на минимуме курс достиг 80 рублей за доллар – ровно перед президентскими выборами в США. Дальше ситуация начинает улучшаться, в ноябре отток капитала уже гораздо меньше, и рубль начинает укрепляться. Если дальше у России и новой администрации США будут налаживаться отношения, то есть шансы, что политические риски будут снижаться, и рубль продолжит некоторое укрепление. Если говорить об инфляции, сейчас она на высоком уровне, но это временное явление и, на мой взгляд, мы достаточно быстро увидим замедление инфляции. По итогам следующего года инфляция будет на уровне 3-3,5%. ЦБ продолжит снижать ключевую ставку. Возможно, мы увидим даже ниже 4%, в районе 3,75%.

В целом этот год, конечно, очень тяжелый, но проходим мы его не так плохо, результаты оказались лучше, устойчивость российской экономики – не такая уж плохая. При этом экспорт, например, снизился, но его общее снижение в основном было связано с уменьшением поставок именно в нефтяном сегменте. Обрабатывающая промышленность и сельское хозяйство – экспорт очень хороший. Если по обрабатывающей промышленности за 9 месяцев, по нашим оценкам, рост экспорта 2,4% (металлы, пищепром), то по сельскому хозяйству – рост в реальном выражении чуть ли не 17% за 9 месяцев. Экономика все равно начинает подстраиваться. Как в этом году нетопливный экспорт мог сгладить спад, так в следующем году он его сможет быть основным драйвером роста.

Заведующий лабораторией финансовых исследований Института Гайдара Алексей Ведев: «Это бюджет стабильности без роста»

Я не разделяю оптимизма Антона Струченевского. Это был очень тяжелый год. Экономика и российская, и мировая в этом году находятся в шоке.

Росстат ведет нас на 3,8-3,9% падения ВВП в этом году. Считаю, что это не слишком адекватная статистика, и, наверное, минус 5% – это будет лучший итог этого года. В апреле я прогнозировал спад по этому году на уровне 8%. Все оказалось немного получше, тем не менее, считаю, что ситуация достаточно серьезная. Неоднократно говорилось о том, что необходимо разделять старые и новые проблемы. Новая проблема – это как раз пандемия, с которой надо бороться, а старые – все структурные проблемы российской экономики и потенциальный рост на уровне 1,5% в год. Поэтому тот прогноз, который публикует Министерство экономики до 2024 года, это, как мне кажется, сказка с нерассказанными историями. Если рост 3% в год, то это означает в четыре раза больше, чем мы росли за последнее десятилетие. Для этого что-то должно произойти. С этой точки зрения, на мой взгляд, общенациональный план действий, который в сентябре представило Минэкономразвития, – достаточно неплохой документ, но он краткосрочный, нуждается в обновлении и уже устарел.

Бюджет. При мне это уже пятое бюджетное правило, и каждое из пяти было самым лучшим. И благодаря этим правилам, начиная с 2004 г., наша страна выживала. Для меня неочевидно, насколько бюджетное правило способствует оттоку капитала, мне кажется, это не имеет никакого отношения к действительности.

Если посчитать ожидаемый прирост кредитов, то ЦБ на следующий год прогнозирует 10-14% рост задолженности населения по банковским кредитам, кредитам юрлицам. Желательно эмитировать корпоративные облигации и рынок ОФЗ – всех денег не хватит. Понятно, что рынок внутреннего долга, который наименее рискован, соберет все деньги на себя. С этой точки зрения бюджет не является бюджетом развития, восстановления, это бюджет стабильности без роста.

По денежной сфере у меня два замечания. Блестящая политика Центрального банка в апреле-мае этого года, отказ от бюджетного правила, таргетирование валютного курса. Но после этого – никому не нужная, вообще необъяснимая девальвация. Она, вернее, объяснимая, потому что все бюджетные расходы в рублях были выполнены, но зачем надо было гнать рубль ниже 90 за евро, не имея никаких фундаментальных показателей. Большинство аналитиков также согласны с тем, что в июле-октябре обменный курс был процентов на 10-15 ниже равновесного значения с учетом платежного баланса и цен на нефть. Кроме того, что мы поставили под сомнение всю модернизацию, инвестиции, экономический рост, эффекта в этом я не вижу вообще никакого. На мой взгляд, это грубая ошибка – не таргетировать курс в условиях кризисной ситуации.

И второе – ситуация с наличными деньгами. За 9 месяцев рост наличных денег в обращении – 25% (дополнительных 2,4 трлн). Ведущий банк вводит комиссию по перечислениям даже внутри банка, потом возникает дискуссия о возможной деноминации, все это происходит на фоне кризиса без поддержки малого бизнеса. В результате мы имеем навес из наличных денег, который возник буквально в последние пять месяцев. Это проблема, которая появилась вообще ниоткуда. По банковской системе – это вообще танцы на костях. У нас в кризис 9 из 10 крупнейших банков – государственные, и в этом году и в следующем они собираются показывать рекордную прибыль. Вообще какая-то странная получается ситуация. Ведь банковская система должна быть направлена на поддержку экономики.

Ведущий эксперт Центра политических технологий Никита Масленников: «После отскока в 2021 году мы с 2022 года начнем плавно сползать где-то к 1,5-2%»

Глядя на 2021 г., мы будем радоваться отскоку от кризисного дна, но недолго. По сути – наша статистика впишется по спаду в прогнозные показатели, хотя мы понимаем, что реально это будет где-то ближе к 4,5-5%. В отношении следующего года все гораздо сложнее, потому что, помимо статистики, вероятность сбываемости любого прогноза зависит от содержания экономполитики. А здесь масса вопросов, на которые ответов нет.

Первый вопрос – бюджетные стимулы. Заканчиваем год с дефицитом порядка 2,5 трлн (на 1 декабря), это значит, что потратили 19,3 трлн из общего предельного объема в 23 с небольшим. Возникает вопрос – 4 трлн мы в декабре сбросим или это будут переходящие остатки? От переходящих остатков зависит величина бюджетного стимула 2021 года, а мы помним, что есть бюджетная консолидация или, как теперь ее называют, нормализация бюджетных расходов. Получается, что бюджетный стимул в следующем году будет не слишком ярко выражен. Тем не менее, есть надежда, что какие-то триллионы перейдут с этого года на следующий. Насколько нам это даст возможность поддержать темпы роста – вопрос открытый. Многие эксперты говорят, что бюджетная консолидация дает нам сокращение потенциального отскока на 1-2 п.п.

Второй вопрос – если не хватает бюджетной политики, давайте включать монетарное стимулирование. Однако при такой инфляции, которая, скорее всего, будет выше 4,5% по году, ЦБ возьмет паузу – как минимум до второго квартала. А значит, у него потенциал сокращения ключевой ставки не слишком большой. Согласен с Антоном Струченевским, что это где-то в пределах 3,5% максимум. Но возникает совершенно новая ситуация. При инфляции 4,4% по году за 11 месяцев и ставке ЦБ 4,25% она в реальном выражении стала отрицательной. Последствия этого надо еще изучить.

Если возникает проблема с бюджетным стимулом и ограничением возможностей Центрального банка, то всегда есть надежда на внешний спрос. Но не получися так, что нефть будет по $80-100, дай бог ей быть в коридоре $45-50. И так по остальным нашим основным биржевым товарам, которыми мы насыщаем внешние рынки. В уходящем году сделали все, что могли сделать по зерну, на следующий год у нас будет эмбарго и квотирование, которое будет действовать до 30 июня. Стало быть, половину сельскохозяйственного года мы отдаем наши позиции на рынке другим производителям. Это говорит о том, что надеяться на внешний спрос как на панацею не приходится.

Остается еще одно слагаемое экономической политики. У нас есть национальный план восстановления экономики, есть единый план достижения национальных целей – громадье планов, среди которых есть и полезные намерения (например, прорывное соглашение о защите капиталовложений).   

Но самое главное в другом: что с общими условиями ведения бизнеса? Когда мы говорим о структурных ограничениях, какие мотивации есть не для избранных, а для всех? Например, заканчиваются меры господдержки по многим параметрам – что-то продлили, что-то нет. Какие параметры, какие правила игры начинаются для массового предпринимателя с 1 января? Что касается льготного стимулирования на основе соглашений по поощрению и защите капиталовложений – конечно, это дело полезное. Но есть одно «но: а где конкуренция в этой экономике? Конкуренция тогда возникает за что? За условия доступа к льготному режиму? Так давайте тогда установим правила. Нет, все по заявительному принципу. А если по заявительному принципу, то кто первый добежал или как?

Я согласен, что в 2021 году мы, конечно, отскочим – и статистически, и, может быть, за счет эффекта инфраструктурных инвестиций. Действительно в интервале 2,5-3%, наверное, получим. Но что это означает? Дальше возникает самый главный итог уходящего года – это ловушка-2022. Она заключается в том, что мы восстанавливаемся на докризисный уровень и восстанавливаемся в той же самой экономической структуре – как по составу отраслей, по их удельному весу, так и по совокупности условий ведения бизнеса и мотивации его к инвестициям.  Эта ловушка на самом деле достаточно серьезная. После отскока в 2021 году мы с 2022 года начнем плавно сползать где-то к 1,5-2%. 2% – это когда все хорошо во внешнем мире, а в другом случае – 1,5% и ниже.

Записала Марина Затейчук