Владимир Гимпельсон: «Если человеческий капитал в виде знаний и навыков не используется, он теряется и обесценивается»

- Сразу вслед за пандемическим шоком последовал еще один – «украинский». Каковы, с вашей точки зрения, самые главные проблемы рынка труда – и в краткосрочной, и в долгосрочной перспективе?

- Главный триггер нового шока – разрыв хозяйственных связей и производственных цепочек. Здесь несколько аспектов. Один – это отсутствие импортных комплектующих, без которых останавливается производство. Такие комплектующие могут быть большие и дорогие, а могут быть маленькие и относительно дешевые, но без них не получить готового продукта. Здесь примером является обрабатывающая промышленность.

Другой аспект – это потребительский импорт, на обслуживание которого завязана значительная часть занятых в торговле, логистике, финансах, коммерческой недвижимости. Если нет этого импорта, то вся связанная с ним рабочая сила оказывается ненужной, избыточной.

Еще один аспект – это остановка экспорта, на который ориентирована значительная доля выпуска. Например, это касается металлургов.

Таким образом, шок бьёт по всем отраслям, но удары идут с разной скоростью. Кто-то уже почувствовал последствия в полной мере – как гражданская авиация или автопром, кто-то начинает чувствовать, а у кого-то все соответствующие «чувствования» еще впереди. Дальше шок предложения вызывает шок спроса – падают доходы и это начнет влиять на выпуск. Такова вкратце логика кризиса.

В любом случае следствием является сжатие необходимого для производства объема труда – требуется меньше людей и рабочих часов. Значит, надо «резать» совокупный фонд зарплаты. Это можно делать по-разному – либо сокращая часы и работников, либо затраты на них. Наш рынок труда всегда шел преимущественно по второму пути, который ведет к падению зарплаты и росту бедности среди работающих. Этому способствует российское законодательство, затрудняющее высвобождение персонала, и серьезные опасения властей в связи с возможной безработицей, что вызывает дополнительное административное давление на работодателей.

Поэтому в краткосрочной перспективе главное следствие – это падение трудовых доходов. Затем пойдет структурная перестройка – переход от выпуска более сложной продукции к выпуску более простой и более низкого качества. Это потянет новый пучок проблем – общее сжатие занятости, упрощение ее профессиональной структуры, деградация человеческого капитала, стагнация доходов.  Такова, если говорить кратко, средне- и долгосрочная перспектива.

- Произойдет ли переход безработицы из латентной в открытую фазу? Может ли так случиться, что у работодателей, в том числе государственных, уже не останется возможностей поддерживать неполную занятость?

- Сначала мы увидим различные формы придерживания избыточной рабочей силы - сокращение рабочего времени в разных формах. Некоторые называют это латентной безработицей, но я не люблю этот термин. Точнее говоря, это недоиспользование рабочей силы и ее трудового потенциала.

Недоиспользование надо оплачивать и возможности у всех разные. Частично через снижение зарплаты, частично с помощью государственной помощи. Далее, либо в результате адаптации к новой реальности работодатели будут увеличивать рабочее время, либо начнется постепенное выдавливание из занятости. Во втором случае кто-то уйдет с рынка труда совсем, кто-то станет «открытым» безработным. Поэтому постепенный рост безработицы неизбежен. До каких значений? Не знаю и не готов гадать.

Есть ряд факторов, которые могут влиять на динамику безработицы. Что ее будет сдерживать? Во-первых, это низкое пособие по безработице. Потерявший работу в большинстве случаев не может на него положиться – и в своем максимальном размере оно слишком мало. Значит, надо браться за любую работу и как можно скорее. Во-вторых, это трудности с быстрым и массовым высвобождением рабочей силы с крупных и средних компаний, о чем я говорил выше. В-третьих, и в кризисных условиях идет какое-то создание рабочих мест, что втягивает обратно в занятость часть безработных.

А что может подпитывать рост безработицы? Во-первых, заморозка нового найма. В условиях шока и сопутствующей ему неопределенности первая реакция у бизнеса -- остановить прием на работу новых работников. Если уволить работника дорого и сложно, то отложить найм новых – дешево и просто. Но заморозка найма при прочих равных ведет к росту уровня безработицы. Так происходит во все кризисы. Мы это отчетливо наблюдали в пандемическом 2020 году, когда интенсивность увольнений снизилась по сравнению с допандемийным периодом, но интенсивность найма сократилась еще сильнее. Во-вторых, имеет значение структура занятости. Трудовое законодательство защищает работников компаний, но почти 40% трудится вне этого сегмента – индивидуальные предприниматели, самозанятые у физических лиц. Трудовой кодекс и административные вмешательства властей их не защищают. В-третьих, как уже говорилось, возможности поддержки недоиспользования рабочей силы не безграничны.

Как все эти факторы сработают, покажут уже ближайшие месяцы. К концу года многое прояснится.

- В связи с последними событиями структура российской экономики будет меняться, судя по всему, в сторону примитивизации и уменьшения числа высокотехнологичных рабочих мест. Что это будет означать для рынка труда?

- Доля работников, занятых простой работой на «плохих» рабочих местах, будет расти. Что это значит? Ниже трудовые доходы, хуже условия занятости, туманнее профессиональные перспективы. За всем этим идет деградация человеческого капитала. Если человеческий капитал в виде знаний и навыков не используется, он теряется и обесценивается. На рабочих местах с примитивной технологией сложный человеческий капитал не формируется. Это имеет много следствий – как для самих работников, так и для общества и экономики в целом. Меньше совокупного человеческого капитала, хуже шансы на развитие и рост.

- Как будет соотноситься занятость в формальном и неформальном секторах? Произойдет ли переток рабочей силы из наблюдаемой в ненаблюдаемую экономику?

- Да, это ожидаемый сценарий. Чем беднее страна, тем массивнее ненаблюдаемая экономика. Причин у этой закономерности много. Одна из них связана с тем, что формальный сектор не может вместить всех и ищущие работу готовы работать в серую, за наличные, без налогов, но за низкую оплату, без социальной защиты, не думая о будущей пенсии и своих трудовых правах. Главное – заработок сегодня, а не перспективы завтра. Низкое пособие по безработице и туманные пенсионные выгоды стимулируют неформальную занятость.

- Как в новых обстоятельствах будут различаться рынки труда в Москве, больших городах и в «остальной» России?

- Чем сложнее экономика и чем она сильнее интегрирована в глобальный мир, тем сильнее шок при ее «выпадении» оттуда. Соответственно, Москва и Санкт-Петербург – лидеры по степени глобализации. Города-миллионники идут за ними, и так далее. Отдаленная деревня, в которой почти нет ни жителей, ни экономики, может ничего не почувствовать. В итоге межрегиональные различия могут сократиться, но не потому, что отстающие подтянутся, а от того, что лидеры сильно сдадут.

- В России происходит «размоложение» рабочей силы (сокращение численности населения в рабочих возрастах). Как это повлияет на структуру занятости, а в результате и на экономический рост?

- Основной рост производительности у работников имеет место в первые 15-20 лет трудовой карьеры. Для подавляющего большинства это возраст от 20 до 40 лет. Если эта группа сокращается, то для экономики это очень чувствительно. Меньше инноваций и инициативы, меньше предприимчивости, меньше носителей «свежего» человеческого капитала, больше нагрузка на пенсионную систему для поддержки пожилых. Средний возраст айтишников около 30 лет, предпенионеры программы уже не пишут. Добавим к этому и проблему отъезда, утечку конкурентоспособных ученых, инженеров, врачей, программистов. Все это плохо для экономического роста. 

«Рост спроса на образованную рабочую силу, скорее всего, начнет сильно отставать от роста ее предложения… Из-за дефицита «хороших» рабочих мест доступ к ним будет открыт лишь для ограниченного числа соискателей. Всем остальным, независимо от их формального образования, придется довольствоваться «плохими» рабочими местами,… где накопленный ими человеческий капитал не будет востребован. Формирование такого рынка труда способно заблокировать большую часть социальных лифтов».

Из главы В. Гимпельсона и Р. Капелюшникова «Возраст и образование: эволюция предложения труда» в монографии «Российский рынок труда через призму демографии», М., 2020