«Жадность победит, и мы опять увидим поток инвестиций в Россию»

Президент и управляющий партнер ФБК Grant Thornton Сергей Шапигузов отметил, что его компания всегда основывалась на принципах развития, роста и привлечения новых ресурсов без ущерба для других участников процесса: «Мы стремились улучшать свое положение, не ухудшая при этом положения других. В этой главной парадигме мы и живем все эти 30 лет».

Шапигузов обратил внимание на ключевую проблему развития бизнеса в последние годы: «Как только бизнес начинает вырастать выше определенного уровня, появляется интерес к нему, и бизнес исчезает или поглощается кем-то».

Директор Института стратегического анализа ФБК Игорь Николаев обрисовал макроэкономическую «рамку» развития бизнеса. По сравнению с 1990-м годом российская экономика выросла на очень небольшую величину – по данным Всемирного банка, всего на 24,4%. Но, помимо количественного показателя, важны качественные итоги, главным из которых можно считать становление рыночной экономики: «Она, возможно, кривоватая, с неоправданно высокой долей госсектора, но это рыночная экономика». К качественным изменениям он относит и изменение структуры российской экономики – она стала ближе к странам с устоявшейся рыночной экономикой. Например, доля финансовой и страховой деятельности в ВВП России по второму кварталу текущего года составляет 5,3%, что сопоставимо с развитыми экономиками. «С сырьевой иглы мы так и не слезли. На макроуровне мы не доработали, но хорошо, что у нас есть компании, которые не смотрят на общеэкономические показатели, а ставят более амбициозные цели и достигают их», – отметил Николаев.

Президент компании Schneider Electric в РФ и СНГ, председатель правления Ассоциации европейского бизнеса Йохан Вандерплаетсе рассказал об изменениях в российской экономике с точки зрения иностранного бизнеса. В 1990-е годы для зарубежных компаний в России главной проблемой было отсутствие кадров: «Если инженеры всегда были самой высокой квалификации, то специалистов в области маркетинга, международной финансовой отчетности и со знанием английского языка было найти непросто». По его словам, как правило, генеральный директор, финансовый директор, директор по продажам, главный юрист в таких иностранных компаниях были экспатами. Но это время, по словам Вандерплаетсе, прошло: сегодня в компании из 8000 человек он остался последним экспатом, при этом многие русские сотрудники работают в офисах компании в Париже, Сингапуре, Бостоне.

«В 2000-е годы экономический рост в России в некоторые годы был выше, чем в Китае. Был такой огромный оптимизм в стране», – констатировал Вандерплаетсе, отметив, что Владимиру Путину сильно повезло: в момент его прихода к власти цена на нефть взлетела, деньги вдруг стали доступными. «Это позволило проводить серьезную модернизацию в экономике, иностранный бизнес, конечно, тоже развивался. Нас впечатлили смелые экономические реформы в начале 2000-х годов, так называемый план Грефа». Реформы, реализованные в этот период в России (базовая ставка подоходного налога 13%, таможенный кодекс, налоговые реформы, новый гражданский кодекс) были понятны иностранному бизнесу, в страну пришли очень многие западные компании. Однако «страна расслабилась, так как стало легко зарабатывать благодаря нефтегазовому экспорту».

С 2014 года в стране кардинально изменился инвестклимат. «Не буду затрагивать тему геополитики, но нельзя не сказать о санкциях на определенные компании, передачу технологий, в ответ на которые Россия ввела контрсанкции. Это влияло на наш бизнес-климат», – отметил Вандерплаетсе. Иностранные компании, давно работающие в России, нормально себя чувствуют и развиваются, но из-за общей международной напряженности в страну приходит мало инвестиций. «Из-за санкций наши российские покупатели боятся покупать иностранные технологии, импортировать из-за рубежа. У нас есть новый вызов – либо мы усиливаем нашу локализацию внутри страны, либо мы видим тренд, что многие российские компании смотрят на восток, покупают технологии из Китая», – констатировал эксперт.

Президент Ward Howell, сопредседатель «Клуба 2015» Сергей Воробьев назвал происходящее в стране в последние лет 15 «опережающим отставанием». «Мы знаем, что надо делать, но все время это делаем медленно. К голландской болезни мы добавили ловушку среднего дохода», – отметил Воробьев. Тем не менее, «тренд в сторону качества и создания чего-то глобально конкурентоспособного с высокой добавленной стоимостью с оригинальными моделями безусловно присутствует». В условиях санкций, с его точки зрения, нет импульса развития – в силу локализации рынка и отсечения от него иностранных игроков.

По мнению Воробьева, после пандемии мир пришел к R&D [исследования и разработки] как к новой норме – постоянные исследования и инновации: «Мы не безнадежны здесь, но опять же все происходит медленнее, чем у других». Потенциал для развития у России большой, в каждом элементе экосистемы есть здоровые силы и кадры, способные к качественной глобальной конкуренции. «Пока мы в самом начале экспоненты. Пошла технологизация, цифровизация, клиентоориентированность движения по value chain, какой-никакой спрос на инновации, конкуренция. Это главный источник оптимизма», – заключил Воробьев. 

 СEO группы компаний по управлению инвестициями Movchan's Group Андрей Мовчан напомнил старую историю: «Если вы хотите очень короткого ответа на вопрос, что происходит с бизнесом в России, то его когда-то дал Борис Ельцин. У него спросили: «Как дела в России, если охарактеризовать одним словом?». Он сказал: «Good». Его спросили: «А если двумя словами?». Ельцин ответил: «Not good». Рассуждая о России, мы пытаемся говорить о пространстве, на котором делается бизнес, работают государственные институты. Мы смотрим на Россию как на территорию, в то время как в силу своих природных особенностей, экономических особенностей, менталитета, стратегии и тактики лиц, которые вносят наибольший вклад в управление страной, Россию надо было бы рассматривать как своего рода юридическое лицо, корпорацию». В этом контексте «мы имеем дело с крайне успешной нефтедобывающей корпорацией, которой управляли и управляют очень разумные люди, хорошо понимающие, что они делают. Надо только не забывать, что это именно корпорация, а не что-то другое».

Система устроена так, что она работает только на «акционеров» этой своеобразной корпорации: «Много можно говорить о том, как плохо в России развивается частный бизнес, но с точки зрения корпорации, это единственная возможность удержать независимые потоки денег от атаки на акционеров. Мы можем говорить о том, как плохо, что Россия ссорится со всем миром – и санкции, и невозможность договариваться, и невозможность сотрудничать, и встраиваться в мировые цепочки производства. Но с точки зрения акционеров и глав корпорации – это самый надежный способ защитить свои активы от конкуренции за активы и одновременно снизить цены на них в случае, если их необходимо консолидировать».

Если Россия – корпоративная страна, то «ее налоговая политика – абсолютно колониальная. Все ее элементы построены вокруг преференций для тех, кто централизует либо вывозит капитал и для тех, кто участвует в производстве товаров с наименьшей добавленной стоимостью». В результате вкладывать в Россию невыгодно: «Очень легко подсчитать, что вам невыгодно, чтобы здесь работали дорогие сотрудники, потому что у вас нет никаких преференций как у работодателя оплачивать дорогих сотрудников по сравнению с дешевыми».

«Я веду бизнес в разных странах. Нет оптимальных стран для ведения бизнеса. – заключил Мовчан, - Сейчас вообще, как мне кажется, ситуация для ведения бизнеса во всем мире последовательно ухудшается».

Председатель совета директоров East Office (Финляндия) Илкка Салонен согласен с высказыванием о том, что у предпринимателя «нет паспорта». Любой бизнес хочет предсказуемости, ищет доходов (кто-то более, кто-то менее агрессивно), но в целом и американские, и финские бизнесмены думают одинаково. Компании с высокой доходностью чувствуют себя хорошо и не думают уходить, адаптируются и планируют свое присутствие в России. Проблема, общая для всех компаний, – высокая неопределенность, в частности неопределенность в отношении локализации: «Россия, как и многие другие страны, хочет, чтобы все было произведено на ее территории. Я в молодости был экономистом и убедился в том, что международное разделение труда – одна из редких правд, которые в этой науке есть. Если все занимаются тем, в чем они сильны, то вся система чувствует себя лучше».

Салонен напомнил, что капитал – это борьба трусости и жадности: «В какой-то момент  жадность победит, и мы опять увидим поток инвестиций в Росси». Салонен обращает внимание на то, что и сейчас есть акционеры, которые чувствуют себя очень хорошо на российском рынке: у них хорошие результаты, они не жалуются на давление со стороны государства.

Говоря о российской налоговой политике, Салонен отметил, что с виду она привлекательна. В Финляндии он выплачивает в казну больше половины своих доходов в виде налогов: «Но я смотрю на то, за что я плачу эти деньги, и я не жалуюсь». Проблема России – не уровень налогов, а недоверие плательщиков.