Когда всё это кончится

Из доклада Игоря Николаева:

–  С 2012 года темпы роста мировой экономики стали расти, а российской экономики – снижаться. Векторы развития мировой и российской экономик начали все больше расходиться, что особенно отчетливо проявилось в 2015 году, когда на фоне прогнозного прироста мировой экономики на 3,3% (по июльским оценкам МВФ), спад российской экономики составит около 4%. Предстоящий спад мировой конъюнктуры российской экономике только еще предстоит пережить.

Речь идет о структурном кризисе

Например, в реальном секторе наблюдаются диспропорции между сырьевым и обрабатывающим секторами экономики, между государственным и негосударственным секторами, между монопольным и конкурентным секторами.

В бюджетной сфере главной структурной диспропорцией являются расходы на оборонную промышленность. Динамика с 2010 года особенно показательна, когда темпы прироста ВВП снижаются достаточно уверенно, а доля «оборонки» в расходах консолидированного бюджета и в процентах к ВВП – растет.

Отягчающие факторы кризиса:

–  не стоит ждать появления внешних позитивных шоков, которые перенаправят российскую экономику на траекторию роста;

–  экономика вступила в 2015 году в суперцикл низких мировых цен на нефть;

–  геополитическая напряженность сохраняется, очень вероятным является очередное продление  антироссийских санкций;

–  еще одним негативным фактором в перспективе будут выборы в 2016 и 2018 годах: в этот период власти будут избегать непопулярных решений.

Для преодоления нынешнего кризиса необходимы структурные реформы. Потребуется  минимум 4-5 лет, прежде чем появятся первые осязаемые результаты по решению структурных проблем в реальном секторе экономики, в социальной  и других сферах. 

Из выступления руководителя Экономической экспертной группы Евсея Гурвича:

– Кризис, конечно же, в первую очередь связан с падением цен на нефть. Кажется, что мы быстро перешли от роста на 7% к почти стагнации, росту менее чем в 1%, но важно понимать, что из этих 7% примерно половина была за счет того, что те же самые цены на нефть росли. То есть, наш собственный вклад составлял 3-3,5%, и реальное снижение надо оценивать от этой цифры…

– Стало модно говорить и писать, что наш кризис - это часть общего, мирового процесса, мы встраиваемся в этот общий негативный тренд. С этим я категорически не согласен – не вижу никакого мирового кризиса

– Когда завершится кризис, когда завершится спад и начнется рост? Или когда мы вернемся на докризисный уровень? После завершения спада иногда происходит коррекционный рост, за которым ничего нет. Важно опять-таки смотреть на природу кризиса: если речь идет о падении цен на нефть, то важно различать, какое это падение – краткосрочное, как было в 2008-2009 годах, когда цены упали и быстро восстановились или долгосрочное. Если речь идет о первом варианте, то кризис кончается, когда восстанавливаются внешние условия, если о втором (а я уверен, что мы имеем дело именно с ним), то есть мы перешли на другой уровень нефтяных цен, то задача экономики – адаптироваться к новым реалиям, новому уровню цен. Мы стали беднее на недополученные (в сравнении с прежним) от экспорта доходы, соответственно, мы должны жить в соответствии с этим уровнем доходов. Должно уменьшиться государственное потребление, частное потребление, инвестиции. После того, как завершается эта адаптация, мы приводим свои расходы, потребление и инвестиции в соответствие с новыми реалиями, это можно считать завершением кризиса.

– Если цены на нефть упали надолго, то спад неизбежен, потому что слабость нашей экономики состоит в том, что она умеет приспосабливаться к ухудшению внешних условий только сокращением импорта за счет сжатия внутреннего спроса. Это не очень хорошее свойство, но мы от него быстро не уйдем. Поэтому бюджетная политика – это фактически не о том, насколько мы упадем, а о том, за счет чего мы упадем. Адаптация может происходить за счет частных расходов, государственного потребления и инвестиций. Если мы не сокращаем расходы, а финансируем дефицит за счет внутренних заимствований, мы отнимаем потенциальные инвестиционные ресурсы у частного сектора, значит, мы проводим адаптацию за счет инвестиций. Понятно, что это не очень хорошо. Если мы не сокращаем расходы и проводим монетарное финансирование дефицита, увеличивается инфляция, значит, мы проводим адаптацию за счет частного потребления и работников частного сектора, и бюджетников, и пенсионеров…

– Сейчас достаточно сбалансировано снижаются и государственное, и частное потребление, и инвестиции. На мой взгляд, такая адаптация достаточно разумна. По завершении кризиса мы попадаем в ту же стагнацию, из которой мы в него вошли, и это уже действительно проблема структурная, связанная со свойствами нашей экономики, ее нерыночностью, доминированием государства и сращиванием крупного бизнеса с государством, отсутствием стимулов и у частного сектора, и у системы государственного правления, избыточного государственного регулирования. Сложно сказать, сколько вот это состояние может продлиться… Наша экономика подвержена негативным шокам, поэтому или мы осознаем, что нужны по-настоящему серьезные реформы, которые выведут экономику из застоя, или мы будем жить в такой стагнации до следующего падения цен на нефть. 

Из выступления директора Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС Татьяны Малевой:

– Для меня вопрос «сколько продлится кризис» трансформируется в вопрос «вообще как долго могут длиться такие кризисы». 4-5 лет – это при сценарии, в котором решения о структурных реформах будут приняты. Я как раз опасаюсь сценария, когда разумные, рациональные решения не принимаются. Здесь в продолжительности кризиса население может играть не фоновую, а ключевую роль, потому что это тот субъект, который может сказать или «да», или «нет»: или мы будем оплачивать и терпеть этот кризис, или не будем…

– Девальвация и падение цен на нефть привели к тому, что мы стали в два раза дешевле. Но когда такое происходит, есть не один, а два варианта: первый – сэкономить, второй – заработать. Все экономические субъекты – государство, население, даже экспертное сообщество – по умолчанию отрабатывают только первый вариант. Мы экономим, зарабатывать никто не собирается. Это неправильный выбор…

– Представление о том, что пенсии позволят много сэкономить, ошибочно, так как основывается на том, потребление пенсионера происходит в соответствии с его индивидуальным доходом. В то время, как на самом деле потребление строится по домохозяйственному принципу. То есть при отсутствии индексации не 38 млн человек будут получать меньшую пенсию. С пенсионными выплатами связана почти половина российского населения, пенсия входит в бюджет домашних хозяйств. Поэтому реальные последствия снижения реального размера пенсий будет испытывать не четверть населения страны, а половина. Пенсии всегда, и в периоды значительного сокращения заработных плат, выполняли роль минимального бюджета домохозяйства. Именно пенсии становятся гарантом выживания не пенсионеров, а всего домохозяйства. Сократив пенсии, вы получите лавинообразный рост неплатежей за ЖКХ, лавинообразный рост бедности – и не среди пенсионеров, а среди сложных домохозяйств, в которых есть и дети, и трудоспособные люди. Надо понимать, на чем и на ком надо экономить. Мы не можем ответить на вопрос о продолжительности кризиса, не ответив на вопросы, готова ли страна к структурным реформам, каковы будут эти реформы и как долго социальное долготерпение будет финансировать принятие или непринятий таких решений. Поэтому для меня оценка в 4-5 лет выглядит не пессимистичной, а самой оптимистичной.

Из выступления директора Научно-исследовательского финансового института Министерства финансов РФ Владимира Назарова:

– Евсей Томович сказал, что экономика адаптировалась. Но она адаптировалась только к первому «черному лебедю», а нас ждет целая стая «черных лебедей». К таким внешним шокам относится продолжение снижения цены на нефть в долгосрочной перспективе (в краткосрочной перспективе могут быть и положительные флуктуации). Но в перспективе 10-15 лет нас ожидают очень низкие цены на нефть, даже нынешние $48 за баррель покажутся очень неплохой ценой, не удивлюсь, если мы увидим $20-30 за баррель. Связано это и с нефтяным суперциклом. За прошедшее десятилетие с 2004 по 2014 годы в нефтедобычу было инвестировано $3 трлн. Это огромные деньги, по сравнению с предыдущим периодом 1994-2004 было инвестировано чуть больше одного триллиона. Эти нынешние огромные инвестиции никуда не уйдут, эти месторождения уже открыты, в их разведку и разработку были вложены колоссальные ресурсы. Одновременно огромные ресурсы были вложены и в энергосбережение, и в «зеленые» технологии, и их субсидирование будет продолжаться, и они будут развиваться. При этом в ближайшие годы, 2017-2018-м, на российскую экономику окажет влияние спад в мировой экономике, которая сейчас еще находится в хорошей форме, в повышательной фазе цикла. А первым сигналом вхождения мировой экономики в фазу понижения будет повышение ставок Федреального резерва.

– Еще один «черный лебедь» – это сжиженный природный газ. Пока нас «накрыла» сланцевая нефть, а через несколько лет это будет волна сжиженного природного газа. Сейчас в США строится 4 крупных завода по сжижению природного газа, целый ряд мощных заводов в Австралии. К началу 2019 года мощности по сжижению сланцевого газа в США будут равны примерно половине всего нашего экспорта в страны дальнего зарубежья. И понятно, что при всей нашей внешней политике страны-партнеры будут склонны переходить на американский сланцевый газ, во всяком случае – диверсифицировать поставки в его пользу. И я не удивлюсь, если США в начале следующего десятилетия станут крупнейшим экспортером газа в Европе. Переориентироваться на Китай мы не сможем по целому ряду причин: не успеем так быстро разработать эти мощности, не успеем построить свои мощности по сжижению газа, не успеем построить трубопроводы…. Я вижу риски как низких цен на энергоносители, как и риски того, что нас просто вытеснят с этих рынков, и происходить это будет уже в самой ближайшей перспективе.

– Ключевой проблемой, которая не дает нам нормально развиваться, является отсутствие прав собственности. Если бы у нас это было, то и остальные проблемы решались бы совсем по-другому. Дальше этот кризис будет развиваться по спирали, потому что ситуация с бюджетом очень тяжелая. Очевидно, что не приняты те решения, которые позволят нам его сбалансировать в следующем году, и это не внушает никакого оптимизма. Считаю, что в целом мы идем в неправильном направлении, соответственно, спрашивать о том, когда мы выйдем из кризиса – бессмысленно, мы идем не в ту сторону…

Читать доклад Института стратегического анализа ФБК «Сколько продлится кризис»