суббота, 10 июня 2023
По поводу флешмоба #янебоюсьсказать мы уже все поняли. Женщин бьют. Женщин насилуют. И женщины не могут получить необходимой им помощи. Женщинам плохо. Мужчинам тоже не очень хорошо. Почему так происходит? Умные люди говорят – патриархальная культура, культ мачо, гендерное неравенство. Другие люди, тоже называющие себя умными, утверждают, что не все так плохо, что бывает и хуже, и что, в конце концов, не каждое слово в женских рассказах - правда. Вооружившись учебником экономической теории, мы тоже можем добавить пару слов по животрепещущей теме.
Статистика, скорее, подтвердит правоту женщин. Им действительно достается от мужчин. Жертвой домашнего насилия женщина становится ежечасно. То есть в России мужья и сожители убивают по одной женщине в час, больше 10 тысяч женщин в год гибнут от рук своих спутников жизни. Для сравнения, в Штатах при населении 310 млн. человек (в 2,2 раза больше, чем в РФ) в аналогичной ситуации погибают около 3 тысяч женщин. Можно сказать, что уровень насилия в российских семьях примерно в 7 раз выше, чем в американских. И это ужасно.
Но статистика говорит и о другом. Мужчина здесь, в России, живет не так, чтобы очень долго. В интервале возрастов 15-59 лет смертность мужчин в России в 2,75 раза выше, чем смертность женщин. Как считает Институт демографии НИУ ВШЭ, если бы мужская сверхсмертность в России чудом снизилась бы до среднеевропейского уровня, мы бы имели на 400000 мужских смертей меньше, чем имеем в действительности.
Российский мужчина живет заметно меньше женщины. Раньше умирает, тяжелее болеет, подрывается на найденных предметах... Кончает жизнь самоубийством. Кстати, типичный случай «первого суицида» в России – мужчина, «сорок плюс», жена, двое детей, карьера не сложилась, денег не то, чтобы нет, но меньше чем у ровесников.
На Западе портрет самоубийцы выглядит иначе – мужчина «за шестьдесят», с маленькой пенсией и одинокий. Кстати и первый инфаркт в Европе у мужчин происходит в аналогичной ситуации – пенсионный возраст, одиночество, тоска. В России сердце разрывается у мужчины «около 45», обладателя детей и заботливой жены, исправно напоминающей своему спутнику, о том, как он отстал в этой жизни по сравнению со своими сверстниками.
Преобладание женщин над мужчинами, согласно данным последней переписи населения, наблюдается в возрасте 30 лет (в начале нулевых женщин становилось больше с 33-х летнего возраста). Нет ни одного города в России, где на десять девчонок приходилось хотя бы девять ребят. В Москве на 100 мужчин приходится 142 женщины, в Иваново, «городе невест», 10 женщин выбирают спутника из пяти мужчин, в Ярославле 100 мужчин могут сделать предложение 179 женщинам, примерно такую же картину соотношения полов продемонстрирует и Чита.
Зачем при таком богатстве выбора партнерши мужчина машет кулаками в конфликтной ситуации со своей спутницей? Вероятно, это «богатство выбора» статистически существует для мужчин в целом, но для каждого конкретного мужчины выбор женщины в реальности оказывается ограничен комплексом дополнительных обстоятельств. Это и ведет к фрустрации, выходом из которой, как ни ужасно, и служит насилие.
Заметим, что в других странах мира структура населения с преобладанием женщин проецируется и на гендерную структуру органов власти. Больше женщин в обществе – больше женщин в законодательных собраниях, парламентах, министерствах, администрациях. В России мы не наблюдаем ничего подобного. «Женщина во власти» здесь далеко не правило. Уже не редкость, но все еще не обычай. Доля женщин на руководящих постах не меняется с начала нулевых. И когда мы видим успешную женщину на социальных высотах, очень хочется посмотреть на ее мужчину – кем в этом случае должен быть он.
Рассуждая о причинах семейного насилия, можно также предположить, что мужчины, будучи в меньшинстве, ощущают себя более ценным и дефицитным ресурсом общества (по закону спроса и предложения), а потому дают волю рукам.
Но у этого предположения есть уязвимое место. Если бы общество (состоящее преимущественно из женщин) действительно было бы озабочено сбережением мужчин, то мы не наблюдали бы этой удивительной картины мужской сверхсмертности, а также необычайно большой разницы в средней продолжительности жизни женщин и мужчин, более 12 лет, с тенденцией к увеличению этого разрыва.
Полвека назад советская пропаганда затрубила во все трубы - Советский Союз почти догнал Америку по средней продолжительности жизни. В 1964 году продолжительность предстоящей жизни пятнадцатилетних мужчин в РСФСР составляла 53,1 года и была всего на 1,2 года меньше, чем в США, на 2,1 года - чем во Франции, на 2,3 года - чем в Великобритании и даже на полгода лет выше, чем в Финляндии.
Но потом громкость звука пришлось убавить. Уже в 1970 году замечательный экономист и демограф Борис Урланис в статье «Берегите мужчин» обратил внимание на значительный разрыв в средней продолжительности жизни женщин и мужчин. Более того, этот разрыв продолжал увеличиваться. Если в передовых странах Запада продолжительность предстоящей жизни пятнадцатилетних мужчин росла со средним темпом 0,1 - 0,15 года за год (а в Финляндии - 0,2 года за год), то в России - снижалась на 0,2 года за год.
Похоже, что зашкаливающий уровень насилия в отношении женщин есть оборотная сторона какого-то другого явления, которое так же безжалостно косит и мужчин.
Почему не получилось «беречь мужчин»? Потому что российский мужчина столкнулся с трансформацией «производственной семейной модели» в «потребительскую» (подробнее – EconomyTimes.ru, «Шанс для Бальзаминова»).
Разница между «производственной» и «потребительской» семьями может быть проиллюстрирована так.
В «традиционной» семье, семье-«производственной ячейке» с кормильцем-мужем и женой-домохозяйкой мы видим классическое, просто «адамсмитовское» разделение труда. Муж специализируется на «внешнем рынке» – ходит на работу, жена – на «внутреннем» – ведет домашнее хозяйство. Выше специализация – выше эффективность, выше эффективность – выше конкурентоспособность семьи в целом. И важное дополнение – в такой семье за собственное содержание жена платит мужу подчинением. Ей некуда деваться, подсказывает теория альтернативной стоимости, конфликт с «кормильцем-мужем» нежелателен -- в том смысле, что нового «кормильца» женщина может и не найти. Издержки от распада такого брака для женщины оказывались недопустимо высокими, значительно более серьезными, чем издержки от продолжения союза с нелюбимым или нежеланным человеком.
Можно сказать это и другими словами - в доиндустриальном обществе деньги, которые «муж-кормилец» приносил в дом, оказывались, в сущности, платой за услуги домашней работницы, швеи, прачки, кухарки… Услуги, которые по факту предоставляла ему жена-хозяйка. Потребительская ценность таких услуг довольно очевидна, так же как их качество и стоимость.
Женщина в этой ситуации занимает невыигрышное положение. С точки зрения содержания этих «домашних услуг» получить преимущество, которое бы повысило их финансовую ценность, довольно трудно, а конкуренция на рынке этих услуг сравнительно высока. Поэтому размеры женского «вознаграждения» в такой семье будут более или менее одинаковы вне зависимости от уровня доходов мужчины. Оставшаяся часть средств остается под контролем мужа, который и принимает все основные экономические решения в семье.
В «потребительской семье» постиндустриального общества экономический выигрыш достигается иначе благодаря объединению «капиталов» мужа и жены, заработанных «на внешнем рынке». Соответственно, чем лучше супруги подходят друг другу по возрасту, образованию, профессии и заработкам – тем лучшим окажется их семейный «потребительский союз». И прочность брака определится тем, как люди будут дополнять друг друга не в производстве, а в потреблении.
В той ситуации меняется и суть мужского финансового «вклада в семью». Эти деньги становятся фактически компенсацией женщине, своего рода премией за сам факт того, что она остается с конкретным мужчиной, жертвуя своими возможностями по выбору более привлекательного или более обеспеченного партнер, или возможностями по развитию собственной карьеры. Ценность такого предложения со стороны женщины более высока, не так легко поддается конкретной оценке, как стоимость услуг домашней работницы, каковой женщина оставалась на протяжении столетий.
Вступая в брак, человек накладывает на себя определенные ограничения. У него есть выбор: он может быть одиноким, но иметь свободу выбора партнеров, отыскивая наилучший для себя вариант, или вступить в брак, рассчитывая на счастье, но в этом случае потерять свободу выбора.
Отсюда ситуация, когда успешный человек медлит со вступлением в брак — ему нужно найти партнера, выгоды от союза с которым компенсируют издержки от прекращения свободного поиска.
Отсюда – многообразие форм брачно-семейных отношений, возникших в последние полвека.
Отсюда – более спокойное отношение к связям, не ведущим к заключению брака. «Вы привлекательны, я чертовски привлекателен, так зачем нам время терять. Я человек занятой, ухаживать некогда», - говорил министр-администратор из сказки «Обыкновенное чудо»
Пояснить возникающие в связи с этой трансформацией проблемы можно на примере рынка деривативов, производных финансовых инструментов.
Представим себе биржу, на которой торгуется условное семейное счастье (душевный комфорт, сексуальная удовлетворенность, бытовое благополучие). Но пусть это счастье будет не сиюминутным, а «счастьем через 15–20 лет». Свадьба молодых ровесников в этом случае — все равно что покупка форвардного контракта.
Вступая в брак, супруги как бы покупают себе будущее со своим спутником— ценой отказа от поиска другого партнера. Если через 20 лет вместо золотых замков люди увидят разбитое корыто, то высока вероятность дефолта, то есть развода.
В этой логике можно объяснить и ревность мужей к успехам жен: с точки зрения мужа-кормильца, главы условной корпорации «Семья», его жена, которая вместо варки щей делает карьеру, фактически занимается корпоративным шантажом. Она увеличивает свою потенциальную стоимость на брачном рынке и таким образом поднимает планку, которую должен преодолеть ее спутник, если рассчитывает сохранить брачный союз.
Не только российская, но и американская статистика показывает, что более высокий уровень женского дохода в семье делает брак менее прочным.
Традиционно принято считать, что более высокая зарплата жены раздражает мужчин, но почему бы не предположить, что она приводит к росту требований женщины? Каждый дополнительный рубль, заработанный женщиной «на внешнем рынке», расширяет горизонт ее возможностей и повышает уровень требований к партнеру. Выдержать эту «игру на повышение» способен не каждый мужчина.
И женщина, надо отдать ей должное, понимает, что в «постиндустриальной семье» ее ценность определяется не тем, что она делает, а тем, что она из себя представляет. В информационную эпоху «роскошь человеческого общения» оценивается выше умения мыть тарелки. Рекламный слоган «Я женщина, а не посудомоечная машина» лежит в русле глобального тренда.
И эта ценность женщины (и, соответственно, размер ее финансовой компенсации внутри семьи) теоретически не имеет верхней планки. Все зависит от возможностей мужчины, который принял решение связать с ней свою жизнь.
Но в России «постиндустриальная семья» имеет свою специфику, безжалостную к сильному полу. На мужчину здесь возлагается обязанность оставаться «кормильцем» в то время, как женщина стряхнула со своих прекрасных ног кухонные путы. Женщина в России может работать, делать карьеру, но ответственность за экономическую сторону семейной жизни по-прежнему возлагает на своего спутника, одновременно желая сохранить контроль над мужчиной и детьми внутри семьи.
Все взаимосвязано. Зарплата российских женщин на 30 % уступает мужской, сообщает статистика. Но разве женщины тратят меньше мужчин? Никто не предоставляет им автоматическую тридцатипроцентную скидку. Тем не менее, деньги на расходы у женщин есть, и источником этих денег является мужчина. Больше некому.
В популярном советском анекдоте звучал риторический вопрос «Как может женщина прожить на зарплату в сто рублей?». Ответ был таков «Может, если одеваться будет в кредит, а раздеваться - за наличные». Звучит неполиткорректно, однако показывает, что более низкие зарплаты женщин -- оборотная сторона более высоких расходов мужчин, по факту вынужденных компенсировать расходы спутницы.
Такая модель отношений, в свою очередь, налагает на мужчину исключительно высокие обязательства. Ему нужно обеспечить женщине такой уровень жизни, чтобы компенсировать ей все несостоявшиеся варианты будущего. И никто не собирается считаться с его проблемами. Если раньше женщина должна была быть для мужчины любовницей, домработницей, матерью его детей, то сейчас мужчина должен быть для женщины очень многим, да еще и платить за доставленное удовольствие. Ты мужчина, значит, ты должен. Не можешь, пеняй на себя.
Как проверить готовность мужчины к содержанию жены? Заставить его тратить на женщину деньги до того, как она свяжет себя какими-либо обязательствами по отношению к потенциальному спутнику. Отсюда, как замечает Кирилл Мартынов, возникает ситуация, когда «…женщина предлагает мужчине «завоевать» ее, но не дает открытого согласия на близость. В итоге мужчина не знает, означает ли эта ситуация реальный отказ или же является частью игры в ухаживание». Игры, которая идет «в одни ворота», потому что женщина в этой игре теряет время, но приобретает деньги, а мужчина теряет и то, и другое. И тоже рассчитывает на компенсацию, принимающую форму насилия по отношению к женщине.
В этой «компенсационной схеме принятия решений» понятно, почему хорошо зарабатывающие девушки в России (таких немало) предъявляют значительно более высокие требования к финансовому положению потенциальных женихов. Да, их денег могло бы хватить «на двоих». Да, теоретически они рискуют остаться без спутника.
Но, с точки зрения женщин, ожидающих богатого жениха, издержки, связанные с этим риском, не так высоки, как издержки от связи с недостаточно обеспеченным мужчиной. Никто не вернет девушке то время, которое она потратит на общение с недостойным ее спутником. В той же логике рассуждают безработные, которые проходят мимо объявлений о найме кондукторов и уборщиков. Овчинка не стоит выделки.
Поэтому мы и видим на улице колонны «мерсдесов» и «порше» с красивыми и даже не очень красивыми дамами за рулем. Заработали сами? Да, возможно. Кто подскажет, откуда у нас в стране столько прекрасных рабочих мест с высокими зарплатами для молодых женщин? Купили мужчины? Вот это уже ближе к истине. Не можешь приобрести своей даме то, что она хочет? Пеняй на себя. На твое место достаточно желающих, ведь красивая женщина – вполне себе актив.
Женщина является более ценным ресурсом человеческого вида с точки зрения его выживания – потому что теоретически может не только родить, но вырастить ребенка без спонсорства со стороны конкретного мужчины. Мужчина представляет собой ценность только в сочетании с теми преимуществами, которые он может предоставить женщине.
К слову, есть статистика, согласно которой каждый шестой мужчина воспитывает ребенка, которого считает своим, но его биологическим отцом является другой «проезжий молодец».
Более того, «хорошая жена» - это практически единственный очевидно дорогостоящий символ успеха, который может продемонстрировать мужчина. Как писал американский журналист Вэнс Паккард (автор термина «статус-символ»), еще сравнительно недавно «фраза «бедные люди» была наполнена конкретным визуальным содержанием. Банкира и за 30 шагов невозможно было перепутать с одним из его клерков». Но в постиндустриальном обществе, продолжал Паккард, «материальные символы принадлежности к высшему классу стали доступны самым разным людям, видимые границы между классами стали размываться».
Действительно, автомобиль можно взять напрокат. Костюм – купить на распродаже. Место жительства? Будешь всем показывать паспорт с пропиской или селфи с видом на центр города со своего балкона? Шикарная спутница – вот бесспорное свидетельство статуса.
Но не все могут до этого символа дотянуться. Когда женщина публично сокрушается, что «мужчин нет», это неправда. Нет мужчин с необходимыми этой женщине характеристиками. Таких мужчин объективно мало, и за них тоже конкуренция. А другие – просто не нужны.
И мужчины, оставшиеся невостребованными, облизываются вслед красавицам-блондинкам. А те, кто устремляются в погоню за растущими женскими требованиями, рискуют умереть сравнительно молодыми. Не выдерживают.
А что еще остается мужчинам? Борьба за существование. На этом и построена эволюция. На отборе. Хочешь продолжить свой род – будь готов к издержкам. Но если предоставляемая женщиной «роскошь человеческого общения» не компенсирует ощущаемой мужчиной суммы его собственных издержек, последствия могут быть неожиданными. Жестокость мужчины непростительна, но объяснима.
И статистически большое количество женщин еще не означает для мужчины богатства выбора. Формально женщин много. Но мало или вовсе нет женщин, которые готовы дать мужчине то, что он хочет, запросив за это адекватную цену. А по неадекватной цене готовы платить не все.
Ответом мужчины на социальный вызов со стороны женщины становится кулак, летящий в женское лицо. Последний аргумент человека, который хочет повернуть вспять железное колесо социальной эволюции. Колесо, которое уже раздавило его, но пока он не в состоянии этого понять
Резюме. Запредельный уровень семейного насилия в России – оборотная сторона той самой «гибридной модели» отношений, в рамках которой мужчина должен играть роль «кормильца-хозяина», но не обладает ни возможностями, ни правами для того, чтобы выполнять эту роль наяву, а не в фантазиях. До тех пор, пока разговор Женщины и Мужчины будет строиться в рамках парадигмы «ты должен, потому, что ты мужчина, а я не должна, потому, что я женщина», историй под хештегом #янебоюсьсказать будет все больше.
Автор – экономист, Санкт-Петербург
Про продюсера Харви Вайнштейна сказали все плохое, что могли бы сказать, и нет сомнений, что скажут еще. За исключением, кажется, двух обстоятельств – почему жертвы продюсера молчали так долго и почему они так дружно заговорили именно сейчас. Чтобы там ни говорили пуритане, мол, обсуждать именно такие вещи незачем, на самом деле их и надо обсуждать – чтобы не пропустить появление нового тренда. Причем негативного.
Распечатать