Новый мировой кризис – это необязательно плохо

Директор Института стратегического анализа ФБК  Grant Thornton Игорь Николаев напомнил о цикличности в мировой экономике, которая подтверждается динамикой развития последних десятилетий – с 1980-х гг. с периодичностью в 7-10 лет наблюдалось четыре явных кризиса.

Фундаментальной причиной кризисов, по его мнению, является глобальная перекапитализация рынков – кризис 2000-2001 гг. произошел вследствие перегрева фондового рынка IT-компаний, причиной кризиса 2008-2009 гг. стал перегрев рынка недвижимости в США. Эксперт оперирует таким понятием, как «капиталоемкость ВВП» – отношение совокупной капитализации рынка акций национальных компаний к объему номинального ВВП. Экономический смысл этого показателя заключается в соизмерении масштабов национального рынка акций и экономики. Из данных Всемирного банка и МВФ следует, что в мировой экономике существует очевидная корреляция между капиталоемкостью ВВП и темпами роста ВВП. В экономике США эта корреляция тоже существенна, причем показатель капиталоемкости ВВП достиг рекордных значений и продолжает расти, отмечает Николаев. Однако, для российской экономики подобная корреляция отсутствует, что объясняется ее недостаточным институциональным развитием: «Перспективы развития экономики России в значительной мере будут зависеть от состояния мировой экономики».

Сложность заключается в том, чтобы определить главный экономический риск для России. К числу таких рисков Николаев относит рост неопределённости в мировой экономике, в том числе из-за неясности намерений новой администрации США, резкий рост геополитической напряженности, снижение мировых цен на нефть, вхождение в очередной кризис циклического характера, возможное замедление Китая и т.д. Перегрев возможен на фондовом рынке США, в пенсионной системе и на рынке госдолга Соединенных Штатов. «С очень высокой вероятностью в ближайшие 2-3 года с учетом очередной глобальной перекапитализации мировой экономики избежать кризиса не удастся. С высокой долей вероятности кризис начнется с США», – полагает эксперт.

Директор центра исследований международной торговли РАНХиГС Александр Кнобель отмечает, что Россию кризис может затрагивать гораздо в большей степени, чем другие страны. «США и Китай будут определять, случится ли кризис и когда, в то время как мы просто зависим от этого кризиса и фактически не можем на него никак влиять», – считает Кнобель.

Мировая экономика снижает долгосрочные темпы экономического роста, и это может означать, что те источники роста, которых раньше хватало, потихоньку исчерпываются

Он обращает внимание на то, что в последние годы темпы роста мировой экономики хоть и положительные, но ниже, чем десятилетие назад: «2009 год фактически был первым годом, когда мировая экономика имела отрицательные темпы роста. Другие кризисы сопровождались региональным падением, но в целом развивающиеся страны по темпам и своему вкладу вытягивали мировую экономику в плюс, а в 2009 г. вся экономика впервые ушла в минус». По его словам, вопрос не только в том, когда будет кризис и будет ли: «Проблема в том, что мировая экономика снижает долгосрочные темпы экономического роста, и это может означать, что те источники роста, которых раньше хватало, потихоньку исчерпываются. Мы говорим, что российская модель экономического роста, которая имела место в 2000-х годах, себя исчерпала. В мировой экономике совсем другие механизмы, и они тоже начинают работать хуже, чем раньше». Он приводит аргументацию сторонников гипотезы о происходящей деглобализации, которая состоит в том, что раньше торговля росла активнее, чем сейчас. Кнобель считает, что торговля второй половины XX века и современная торговля отличаются, прежде всего, многократным пересечением товаром границы и созданием добавленной стоимости на разных территориях: «По грубым оценкам, из примерно 19-20 трлн долларов международной торговли около 5 трлн приходится на многократное пересечение границ – т.е. реально от добавленной стоимости торгуется примерно три четверти от того объема торговли, который фиксируется в статистике». Он считает, что изменились характер и цели торговой политики: «Если раньше, в начале ХХ в., речь шла о протекционизме национальных границ, то сейчас уже речь идет о защите корпоративных цепочек производства, при том, что это производство может быть разнесено в мире сколь угодно географически разнообразно». Но, по словам эксперта, все это не является предпосылками приближения мирового кризиса: «Наоборот, из-за увеличивающихся экономических взаимосвязей существенно изменился характер международной торгово-экономической стратегии у основных игроков, возникает необходимость фрагментации», которая вовсе не означает наступление процесса деглобализации.

Российская экономика очень зависима от мировых процессов в экономике вообще, настолько же сильно мы зависим от внешних обстоятельств и в торговле, считает Кнобель: «Анализ торговли, инвестиций, международных услуг с участием России, проводимый с середины 2014 г., показывает, что экономика России и в особенности ее торговля очень предсказуемо и экзогенно реагируют на происходящие изменения».

Руководитель программы «Россия в Азиатско-Тихоокеанcком регионе» Московского Центра Карнеги Александр Габуев говорил о перспективах китайской экономики и ее влиянии на глобальные рынки: «Если посмотреть на то, что происходит в Китае с начала года, то все выглядит отлично: в первом квартале экономика выросла на 6,9% – это самые большие цифры за последние два года, гораздо больше, чем заложено китайским госпланом, показатели развития тоже хорошие». Но эти цифры нельзя воспринимать как долгосрочные индикаторы: в этом году в Китае пройдет XIX съезд компартии и абсолютно всем регуляторам дана команда все индикаторы держать ровно и не допускать каких-либо колебаний. Поставлена задача – к концу года выйти на плановый показатель в 6,5% экономического роста, и по мнению Габуева, эта цель, скорее всего, будет достигнута, хотя пока неясно, какой ценой и что будет делаться дальше. «Пока перед китайской экономикой стоит ряд долгосрочных структурных проблем, которые не находят решения. Главная из них – огромный внутренний долг. Какой именно – мы не знаем, есть цифра в 282% ВВП, есть цифра 300%. Значительная часть ВВП находится в теневом банковском секторе». Китай теперь очень осторожен в отношении новых инфраструктурных проектов и понимает, что долговую проблему надо разгребать, как и госсектор, который дает примерно 35% ВВП, генерирует около 30% занятости, но неэффективен (в ряде отраслей в частном секторе производительность труда вдвое выше).

 «Если Китай залихорадит в следующем году, мы почувствуем это, как и вся мировая экономика, через цены на нефть и остальные commodities. Объем нашей торговли с Китаем не настолько значителен, чтобы нас это сильно затронуло напрямую», – уверен Габуев. При этом эксперт полагает, что долгосрочном плане вряд ли стоит ожидать притока китайских инвестиций: «Если прикручивается краник политических инвестиций, он прикручивается абсолютно для всех юрисдикций, а если остаются рыночные инвестиции, то из 110 – 120 млрд долларов, который Китай инвестирует за рубеж в год, на Россию приходится примерно 1,5% – максимум 2,5%, если считать все, что заходит через офшоры и не очень видно в статистике. Не любят китайцы Россию, зато очень любят США, ЕС, Австралию и Канаду». Поэтому, по его мнению, не стоит рассчитывать и на активное развитие крупных совместных проектов: «Поскольку все низко висящие фрукты политической дружбы с Китаем мы сорвали, больше сложных инфраструктурных проектов типа «Силы Сибири», расширения нефтепровода и т.д. на горизонте в нынешней ценовой конъюнктуре пока не видно. России, чтобы как-то на Китае заработать, остается самое скучное и неприятное – заниматься нетарифными барьерами, биться за то, чтобы в Китай пускали наше зерно не только в мешках, но и в зерновозах – вся скучная механика, которая не делает больших заголовках в прессе».

Он добавляет, что на государственном уровне в России слишком мало людей, которые занимаются этими вопросами. Поэтому в отношении Китая России предстоит «долгий и сложный процесс адаптации» и, даже преодолев барьеры (через заключение соглашения о зоне свободной торговли или через устранение каких-то отдельных тарифных барьеров), Россия попадет на «супервысококонкурентный рынок», где ей будет очень сложно соперничать с давно закрепившимися на нем игроками. «Нарастание доли Азии и конкретно Китая в нашей торговле займет 10-15 лет и будет очень болезненным, сложным, но необходимым, потому что возвращения к прекрасному сожительству с прекрасными европейскими рынками, которое у нас было до 2014 г., судя по всему, у нас уже не будет» – делает вывод Габуев.

Руководитель Центра исследований экономической политики экономического факультета МГУ Олег Буклемишев уверен, что основой мировой стабильности является не торговля, а финансовые потоки: «причем не длинные, а, скорее, короткие, «горячие деньги», «бегающие» туда-сюда. И в российской экономике они весьма существенны: по последним оценкам, на рынке облигаций федерального займа примерно 30% средств нерезидентов – «такие цифры у нас были в последний раз в 1990-е годы». По мнению Буклемишева, именно такие деньги могут сокрушить любую экономику, в том числе российскую.

Процесс «количественного смягчения», т.е. насыщения деньгами, происходящий в мировой экономике, вызывает у него настороженность. Буклемишев говорит о том, что активную политику по скупке активов продолжают и Банк Японии, и Европейский центральный банк. «Это означает, что банк выходит на рынок, грубо говоря, печатает деньги, и с помощью этих денег приобретает существующие на рынке активы, в основном, это государственные облигации. При этом деньги попадают в систему, они в этой системе «висят», а дальше они могут ходить между разными странами, могут повисать как в Федеральной резервной системе, могут виснуть в виде остатков на счетах, а могут вкладываться в различные активы. Что мы и видим на примере роста мировых фондовых индексов, не соотносящихся с ситуацией в реальной экономикой», – поясняет экономист. По его словам, это расхождение между рыночным оптимизмом и реальностью рано или поздно должно найти свой выход. При разговоре о финансовых кризисах для Буклемишева значимы два индикатора: это финансовый рычаг (отношение заемных средств к собственным, в мировой экономике он продолжает расти) и так называемый индекс «экономической халявы», который проистекает из раздутого фондового рынка, напечатанных из ничего денег – «он неформальный, его сложно посчитать, но ощущение его в сегодняшнем мире тоже присутствует».

При этом Буклемишев уверен, что кризис – не худшая ситуация для мировой экономики: «Кризис – это урок, возможность пересмотреть свои взгляды, реструктурировать, отсечь что-то лишнее и найти в себе что-то новое и сильное. Я бы предпочел кризис, чем ту стагнацию, с которой столкнулась, например, Япония. Сначала у них было потерянное десятилетие, потом потерянное двадцатилетие. И японская экономика все никак не может найти в себе новый смысл, потому что стагнация очень сильно затянулась». По его мнению, российская экономика тоже попала в болото, хоть и другое. «И без кардинальных перемен, которые принести российской экономике может только кризис, я думаю, мы никуда не сдвинемся, поэтому кризис – это необязательно плохо», – подводит итог Буклемишев.