Сценарный прогноз основных параметров макроэкономического развития и бюджетной сферы в России в 2020–2022 гг.

Прогнозы для российской экономики также улучшаются, падение ВВП в 2020 г. не превысит 6,5–7,0%, при этом отсутствуют традиционные для российской экономики риски – масштабное падение курса рубля и всплеск инфляции. Дефицит бюджета расширенного правительства может достичь в 2020 г. 7% ВВП, однако с учетом переходящих остатков на счетах бюджетов он может быть, по нашему мнению, профинансирован за счет заимствований на рублевом рынке государственного долга без угрозы для долговой стабильности России. В 2021 г. высокий дефицит бюджета сохранится (не менее 5,0% ВВП), однако долговая емкость российского рынка позволяет привлечь необходимые средства в бюджет. В 2021–2022 гг. мы ожидаем восстановления инвестиционной активности, реальных доходов населения и потребительского спроса. Тем не менее к концу 2022 г. российская экономика по размеру ВВП не выйдет на уровень 2019 г., и для ее ускорения необходимо создать условия для дальнейшей активизации инвестиций выше уровней 2014–2019 гг., а также для смягчения бюджетной политики в рамках имеющихся возможностей. 

Вызванный пандемией коронавируса глобальный экономический кризис по своим масштабам превосходит Великую рецессию 2008–2009 гг., и его глубина сопоставляется чаще с потерями экономики Европы и США в годы Второй мировой войны или Великой депрессии 1930-х годов. Вместе с тем можно отметить два, на наш взгляд, плохо совместимых друг с другом видения ситуации в 2020–2021 гг., непосредственно влияющих на разработку экономических прогнозов и выводы для экономической политики. 

С одной стороны, по прошествии практически полугода с появления больных коронавирусом COVID-19 в Китае и трех месяцев жесткого карантина в большинстве стран мира невозможно обоснованно утверждать, что эпидемия преодолена с точки зрения ее влияния на экономику. Неопределенность относительно сроков полного восстановления наиболее пострадавших от пандемии отраслей (туризм, пассажирские авиаперевозки, общественное питание, индустрия развлечений) остается крайне высокой, и нет оснований утверждать, что в случае повторных волн пандемии осенью – зимой 2020–2021 гг. будут исключены новые жесткие карантинные меры, затрагивающие экономическую активность широкого круга компаний и населения. 

С другой стороны, практически все прогнозы ведущих международных организаций, рейтинговых агентств и банков исходят из предпосылки о фактическом завершении острой фазы экономического кризиса во II квартале 2020 г., о стабилизации экономической ситуации во 2-м полугодии 2020 г. и о быстром восстановлении экономик стран мира в 2021 г. Можно констатировать, что в мае 2020 г. практически исчезли прогнозы, предполагающие сохранение периода «закрытия» экономик и во 2-м полугодии 2020 г., а меры экономической политики переориентируются с поддержки пострадавших отраслей и групп населения на восстановление и стимулирование деловой и потребительской активности. 

Для России экономическая динамика в условиях текущего кризиса, помимо непосредственного эффекта от карантинных мер (простой отраслей в период нерабочих дней в апреле – мае 2020 г. и приостановка работы ряда отраслей с конца марта 2020 г.), традиционно определяется изменением цен на нефть на мировом рынке и – как и в условиях прошлого глобального кризиса в 2008–2009 гг. –снижением цен и объемов российского экспорта, помимо экспорта углеводородов. При этом факторы, определяющие внешний спрос на все виды российского экспорта, будут в значительной степени влиять и на скорость восстановления экономики России в 2021–2022 гг. 

Важным отличием текущей ситуации в экономике России от 2008 или 2014 гг. является отсутствие двух ключевых макроэкономических дисбалансов, определявших волатильность основных экономических переменных в процессе перехода экономики в новое равновесие после шоков: «перегрева» экономики и неравновесного курса рубля. 

В 2009 г. большая глубина падения российской экономики (до 8% ВВП) была вызвана тем, что, помимо внешних шоков от падения цен на нефть и спроса на российский экспорт, к середине 2008 г. экономика России была значительно «перегрета» (согласно нашим оценкам на основе декомпозиции темпов роста ВВП, положительный разрыв выпуска в экономике РФ в 2007–2008 гг. достигал 8–10% ВВП). В 2013 г. положительный разрыв выпуска составлял 1,0–1,5% ВВП, и при сопоставимом с 2009 г. по амплитуде шоке от падения цен на нефть падение ВВП России в 2015 г. не превысило 2,5%. К началу 2020 г., напротив, разрыв выпуска в экономике России был отрицательным (около 2% ВВП). Таким образом, по нашему мнению, в 2020 г. отсутствуют риски дополнительного падения ВВП России вследствие циклического сокращения экономики. 

Предыдущие кризисы в России проявлялись в первую очередь на финансовых рынках, что ставило вопрос о необходимости принятия стабилизационных мер и корректировки денежно-кредитной политики. В части денежно-кредитной политики для достижения целевого уровня инфляции основная краткосрочная задача заключается в стабилизации внутреннего валютного рынка и ограничении роста цен вследствие действия эффекта переноса и снижения доверия к рублю. Важно отметить, что в настоящий момент в отличие от ситуации 2008 и 2014 гг. нет оснований рассматривать курс рубля накануне падения цен на нефть как находящийся выше фундаментально обоснованных значений. С ноября 2014 г. Банк России перешел к плавающему режиму обменного курса рубля, и в последние годы курс рубля колеблется достаточно близко к уровням, соответствующим фундаментальным расчетным значениям с учетом ситуации с платежным балансом и производительностью труда в РФ. В 2008 и 2014 гг. отказ от поддержки курса и сохранение международных резервов были необходимы для более быстрого перехода курса на новый уровень, соответствующий изменению внешних условий и обеспечивающий достижение макроэкономического баланса, однако масштабное ослабление рубля становилось отдельным негативным шоком для внутреннего рынка. В настоящий момент такая подстройка курса уже обеспечивается за счет существующего режима свободного плавания, и денежным властям необходимо лишь противодействовать «перелету» курса вследствие возможных панических настроений на рынке. Гибкость обменного курса рубля позволяет экономике России плавно подстроиться под новые внешние условия без разрушающего влияния на финансовый сектор и всплеска инфляции. Кроме того, действующее в России бюджетное правило автоматически способствует сглаживанию влияния внешнеэкономической конъюнктуры на валютный рынок, обеспечивая снижение зависимости валютного курса от цен на нефть.  

Рассмотрим подробнее основные факторы и условия экономического развития России в 2020–2022 гг. и их влияние на параметры макроэкономического прогноза. 

Мировой рынок нефти и динамика цен на нефть 

Вследствие сохраняющейся высокой зависимости российского экспорта от цен на углеводороды на мировом рынке и зависимости внутреннего спроса и инвестиционной активности от поступающих в страну доходов от экспорта нефти и газа, для России конъюнктура мирового рынка углеводородов имеет первостепенное значение. За последние 25 лет резкое падение цен на нефть на мировом рынке неоднократно оказывало серьезное негативное влияние на ситуацию в российской экономике (в 1998–1999, 2008–2009, 2014–2015 гг.). По аналогии с предыдущими эпизодами можно с высокой степенью уверенности прогнозировать, что основной негативный эффект придется на 2020 г., а в 2021 г. независимо от динамики цен на нефть и установившегося абсолютного уровня нефтяных цен произойдет относительная адаптация экономики и экономических субъектов (в том числе бюджета) к новым условиям. 

В настоящее время мировое потребление нефти составляет примерно 4,6 млрд т в год (100 млн барр. в день), из них на мировом рынке торгуется примерно 50% от этого объема (2,3 млрд т, или 50 млн барр. в день). При этом в структуре потребления нефтепродуктов бензин и дизель занимают примерно 56%, а авиакеросин – около 7% (пассажирские авиаперевозки – 80% от этого объема). Если исходить из того, что в целом по миру автомобильный трафик сократится примерно на 25% в течение II квартала 2020 г., пассажирские авиаперевозки упадут на 90% в течение этого периода, а восстановление спроса на нефтепродукты будет происходить постепенно до конца 2021 г., то сокращение потребления нефтепродуктов по итогам 2020 г. составит около 7%, что эквивалентно снижению физического спроса на нефть на мировом рынке на 400–450 млн т, или на 9–10 млн барр. в день (при этом в апреле – мае может достигать 20–30 млн барр. в день), а в 2021 г. с учетом имеющихся запасов нефти в хранилищах – на 100–150 млн т (2–3 млн барр. в сутки) по сравнению с 2019 г. 

Соглашение, достигнутое 12 апреля 2020 г. в формате ОПЕК+, предполагает снижение добычи нефти странами – участниками соглашения на 9,7 млн барр. в сутки в мае – июне 2020 г., на 7,7 млн барр. в сутки в июле – декабре 2020 г. и 5,8 млн барр. в сутки в 2021–2022 гг. Сравнивая эти цифры с возможным падением физического спроса на нефть, можно предположить, что до конца 2020 г. выполнение условий соглашения ОПЕК+ не позволит полностью сбалансировать спрос и предложение нефти, и соглашение играет, скорее, сигнальную роль для участников рынка и, таким образом, может стабилизировать цены на достаточно низком уровне. Принятие на себя Саудовской Аравией и ОАЭ дополнительных ограничений по добыче нефти в мае 2020 г. дает основания предполагать, что в текущем году сохранится тесная координация между странами – экспортерами нефти и выполнение достигнутых (или заключение новых) соглашений. 

В 2021 г. при восстановительном росте мировой экономики выполнение условий соглашения, скорее всего, будет достаточным для того, чтобы соотношение спроса и предложения нефти (с учетом переходящих запасов) стабилизировалось, и цены начали расти, однако любое превышение объемов добываемой нефти участниками соглашения или третьими странами может снова вызвать снижение цен. И только в 2022 г. можно рассчитывать, если мировая экономика продолжит стабильно развиваться, на повышение нефтяных цен. 

На рис. 1 представлены актуальные по состоянию на май 2020 г. прогнозы цен на нефть. 

Прогноз цен на нефть, долл./барр. 

По итогам января – мая 2020 г., по данным Минфина России, средняя цена на нефть марки Urals составила 39,1 долл./барр. На основе проведенного анализа спроса и предложения на мировом рынке нефти с учетом параметров соглашения ОПЕК+ и имеющихся прогнозов динамики цен на нефть мы предполагаем, что до конца 2020 г. цены на российскую нефть останутся в диапазоне 30–35 долл./барр. Таким образом, среднегодовая цена нефти марки Urals в 2020 г. составит примерно 35,0 долл./барр. (это соответствует 18 долл./барр. в долларах 1990 г.). По нашим оценкам, при таких ценах на нефть внешнеторговая составляющая роста ВВП в 2020 г. будет равна (-2,0) п.п. 

Разброс прогнозных цен на 2021 г. шире. При этом мы считаем, что в 2021 г. повышается риск того, что будут нарушены параметры апрельской сделки ОПЕК+, и предложение нефти на мировом рынке вырастет. Поэтому в дальнейшем будем рассматривать для 2021 г. диапазон цен на нефть от 35 до 45 долл./барр. Соответственно, вклад внешнеторговой составляющей в рост ВВП России в 2021 г. составит (-1,8)–(-1,4) п.п. 

В 2022 г., как уже было отмечено, мы ожидаем повышения цен на нефть, и в наших прогнозах будем рассматривать их значение на уровне 45 долл./барр. (вклад внешнеторговой составляющей в рост ВВП будет равен -1,3%).  

Поскольку в 2020–2022 гг., в отличие в предыдущих эпизодов падения цен на нефть на мировом рынке, Россия принимает на себя обязательства по сокращению экспорта нефти, то, помимо влияния на ВВП снижения цен и падения экспортной выручки за счет ценового фактора, необходимо также учесть сокращение ВВП за счет снижения объемов добычи и экспорта нефти. В 2019 г. добыча нефти в России составила около 560 млн т, из них на внутреннее потребление было направлено 294 млн т, а на экспорт – 266 млн т. Для нашего прогноза будем предполагать, что внутреннее потребление нефти в 2020–2022 гг. останется неизменным, тогда с учетом принятых Россией обязательств экспорт нефти в 2020 г. должен составить 206 млн т, в 2021 г. – 225–235 млн т (вторая цифра – при ослаблении условий сделки и более низких ценах на нефть на мировом рынке), в 2022 г. – 244 млн т. Иными словами, объем добычи нефти в России снизится по отношению к 2019 г. в 2020 г. примерно на 10,7%, в 2021 г. по отношению к 2020 г. вырастет на 3,8–6,0%, в 2022 г. по отношению к 2021 г. – на 1,5–3,7% (но по-прежнему будет ниже уровня 2019 г. на 4,0%). Таким образом, дополнительное сокращение ВВП за счет данного фактора в 2020 г. может быть оценено примерно в 1,1 п.п., а прирост ВВП в 2021 и 2022 гг. – соответственно в 0,35–0,5 и 0,1–0,25 п.п. 

Ограничение деловой активности и режим нерабочих дней  

Особенностью влияния на экономику регуляторных решений со стороны государства, направленных на ограничение распространения коронавируса, является то, что порожденные ими эффекты в реальном секторе экономики, на рынке труда, в социальной сфере и в банковском секторе имеют особую природу и не могут трактоваться с точки зрения стандартных подходов к анализу экономических или финансовых кризисов либо стадий делового цикла. Также некорректно рассматривать банкротство и закрытие бизнесов в этой ситуации с точки зрения конкурентоспособности компаний или товаров либо эффективности их деятельности. Аналогичные ситуации в современной российской или зарубежной истории отсутствуют, тем не менее рискнем предположить, что последствия карантинных ограничений для экономики близки по своей природе к ситуации начала 1990-х годов – переходу от плановой к рыночной экономике, когда происходил разрыв сложившихся хозяйственных и логистических связей вследствие выпадения из экономики отдельных субъектов хозяйственной деятельности. Можно предположить, что точно так же по мере «выключения» из нормального хозяйственного оборота отдельных компаний или видов деятельности карантинные меры распространяют свое влияние на всю экономику, в том числе на компании и сферы, непосредственно не попавшие под жесткие ограничения на ведение бизнеса либо находящиеся в относительно благополучных с эпидемиологической точки зрения регионах. Согласно исследованиям Бланшара и Кремера, глубина и продолжительность спада в отраслях в этом случае критически зависят от сложности производственной цепочки (от числа поставщиков материалов и комплектующих), а поскольку в условиях карантина максимальные ограничения относятся к сфере услуг, где производственные цепочки преимущественно простые и короткие, даже при большей глубине спада его продолжительность определяется исключительно временем сохранения регуляторных ограничений, и восстановление может произойти достаточно быстро. Поэтому влияние «простоя» на динамику ВВП России будем подробно рассматривать лишь для периода с марта по июнь 2020 г., предполагая, что сохраняющиеся во 2-м полугодии 2020 г. возможные ограничения (скорее всего, в секторе пассажирских перевозок, туризма, общественного питания и сферы развлечений) относительно малы и могут быть отражены через моделирование снижения совокупного спроса. 

В 2021–2022 гг. отдельный эффект от регуляторных ограничений выделять нет необходимости. Возможный более низкий спрос на отдельные виды товаров или услуг является составной частью динамики спроса и потребительских предпочтений населения. 

Для оценки потерь экономики России в 2020 г. вследствие введения режима нерабочих дней мы использовали подход, основанный на разложении рядов индексов производства по отдельным видам экономической деятельности на трендовую, календарную и случайную компоненты. Для каждой составляющей были рассчитаны прогнозные значения для 1-го полугодия 2020 г. Прогноз по трендовой и случайной составляющим рассчитывался как среднее за три предшествующих месяца. Прогноз по календарной составляющей, которая характеризует изменение числа рабочих дней в разных периодах (в данном случае в месяцах), основывался на сопоставлении планового числа (согласно производственному календарю на 2020 г.) и фактического числа (с учетом возможных сроков действия режима нерабочих дней) рабочих дней в 2020 г. 

Прогноз календарной составляющей учитывает непрерывные производственные циклы, т.е. наличие отраслей, предприятия которых не могут уйти на карантин (в частности, металлургия и химическое производство), а также отраслей, которые выпускают «стратегически значимые товары и услуги» (производство пищевых продуктов и напитков; производство лекарственных средств и материалов, применяемых в медицинских целях; производство нефтепродуктов; производство и распределение электричества, газа и воды), а также различия в степени жесткости режима нерабочих дней в регионах России. Корректировка календарной составляющей по уровню «простоя» для каждой отрасли была сделана на основе фактических данных Росстата о динамике промышленного производства и выпуске отраслей за апрель 2020 г. Группировка отраслей по проценту «простоя» в период с 1 апреля по 11 мая 2020 г. представлена в табл. 1. 

Группировка отраслей по проценту «простоя» в период с 1 апреля по 11 мая 2020г.  

В результате использования данного подхода нами получены следующие оценки стоимости карантинных мер для экономики: 

– I квартал – 0,37% ВВП; 

– апрель – 3,78% ВВП; 

– май – 2,79% ВВП; 

– июнь – 1,22% ВВП; 

– II квартал – 7,79% ВВП. 

Стоит отметить, что оценка стоимости карантинных мер учитывает лишь количество рабочих дней в рассматриваемом периоде, но не нарушения в цепочках поставок и т.п. 

 Тренды развития мировой экономики 

Введенные карантинные ограничения из-за пандемии COVID-19 вызвали остановку или значительное замедление деятельности большинства компаний по всему миру, что привело к резкому сокращению экономической активности. В частности, Китай первым столкнулся со вспышкой эпидемии и ввел жесткие карантинные меры. Снижение ВВП Китая за I квартал составило почти 7%, что стало первым сокращением ВВП страны как минимум с 1992 г., когда начал публиковаться данный статистический ряд. При этом важно отметить, что, несмотря на снятие жестких карантинных мер в марте и стремительное восстановление индекса PMI в промышленности с 35,7 в феврале до 52 в марте, по итогам апреля значение индекса снизилось до 50,8, а по итогам мая – до 50,6. Это отражает тот факт, что в условиях падения экономической активности по всему миру восстановление каждой отдельной страны будет ограничено сжатием внешнего спроса. 

Статистические данные других ведущих мировых экономик также неутешительны. ВВП США сократился в I квартале на 4,8%, что стало худшим результатом с 2008 г. Однако, по прогнозам бюджетного офиса конгресса США, во II квартале падение может достичь 40%, что станет худшим кварталом с 1947 г. Уровень безработицы в стране увеличился с 3,5% в феврале до 14,7% в апреле, что означает потерю работы 20,5 млн человек только за апрель и сопоставимо с показателями Великой депрессии. Отметим, что около 80% обратившихся за пособием по безработице в США все же отметили, что они были не уволены, а отправлены в неоплачиваемый отпуск, что дает надежду на быстрое восстановление занятости после снятия ограничений. В мае безработица оставалась на крайне высоком уровне – 13,3%. 

Значительный экономический спад продолжается и в европейских странах. Снижение ВВП ЕС за I квартал достигло 3,5%. При этом для 19 стран еврозоны падение ВВП за январь – март составило 3,8%. Ситуация в различных странах ожидаемо оказалась неравномерной. По различным предварительным оценкам, во Франции снижение ВВП составило 5,8%, в Италии – 4,7, в Испании – 5,2, в Германии – 1,9, в Великобритании – 3%. Однако во II квартале падение ВВП, скорее всего, в большинстве стран ЕС будет двузначным. 

Продолжающаяся эпидемия и введение новых санитарных мер заставляют пересматривать в сторону ухудшения оценки перспектив развития мировой экономики. Если в начале весны ожидалось замедление темпа роста глобального ВВП лишь на 1–2 п.п., то в настоящее время консенсусом являются отрицательные темпы роста мировой экономики по итогам 2020 г. При этом, как было отмечено ранее, данные прогнозы, во-первых, исходят из сравнительно быстрого снятия жестких ограничений экономической активности в течение нескольких месяцев, а во-вторых, предполагают отсутствие второй волны эпидемии осенью – зимой. Так или иначе очевидно, что проблемы, с которыми столкнулся мир, являются беспрецедентными для истории человечества после Второй мировой войны. 

В табл. 2 приведены прогнозы МВФ относительно динамики ВВП ведущих экономик мира в период до 2021 г. 

Прогноз динамики ВВП ведущих экономик мира в период до 2021 г., %  

 Таким образом, основным сценарием развития ситуации с коронавирусом в мире можно считать постепенное снятие ограничений во II квартале 2020 г. В этом случае, если исходить из опубликованных на данный момент прогнозов развития мировой экономики, можно предположить, что по итогам 2020 г. мировой ВВП сократится на 3,0% (притом что спад мирового ВВП в 2009 г. составил лишь (-0,1)%). При этом предполагается, что распространение пандемии в любом случае удастся остановить до 2021 г., либо к концу 2020 г. будут разработаны и в достаточном объеме доступны для использования медицинские препараты, позволяющие проводить широкомасштабные упреждающие профилактические мероприятия (вакцинацию населения) или эффективное лечение заразившихся COVID-19, что позволит отказаться от болезненных для экономики и повседневной жизни населения ограничений. В таком случае в 2021 г. темпы восстановления мировой экономики могут, по нашим оценкам, достичь 4,5% (прогноз МВФ, приведенный в табл. 2, представляется нам слишком оптимистичным, он и заметно благоприятнее большинства других прогнозов). В 2022 г. темпы роста мировой экономики вернутся к средним показателям за период с 2012 по 2019 г. и составят примерно 3,5%. 

Отметим, что, несмотря на то что мы считаем такой сценарий развития наиболее вероятным, риски ухудшения прогноза значительно перевешивают вероятность его улучшения. Глубокое падение мировой экономики в текущем году уже практически предопределено принятыми ограничительными мерами. Однако, если возникнет необходимость нового раунда ужесточения санитарных мер, все прогнозы окажутся еще хуже, в том числе с точки зрения сроков и скорости восстановления экономик мира. Поскольку после кризиса 2007–2008 гг. в мире, прежде всего в развитых странах, сохранился большой объем макроэкономических и финансовых дисбалансов, это определяло высокую вероятность нового финансового кризиса на протяжении всего десятилетия, особенно в последние 2–3 года. В развивающихся экономиках после 2010 г. было несколько эпизодов финансовых потрясений (Аргентина, Бразилия, Турция, отчасти Россия), которые вызывали повышение рыночной оценки стоимости рисков для всех развивающихся стран и отток капитала из них. Текущий глобальный кризис, связанный с пандемией, и падение темпов роста мировой экономики могут стать «триггером» для реализации нового финансового кризиса в одной или нескольких странах, что вызовет давление на финансовый и валютный рынки России, а также дополнительное снижение спроса на российский экспорт. Однако, поскольку момент и место (конкретная страна) для реализации такого кризиса непредсказуемы, мы пока не учитываем этот потенциальный шок в наших прогнозах. Отметим только, что вероятность данного шока повышается со временем, и в 2021–2022 гг. риск будет выше, чем в 2020 г. 

Падение спроса на товары российского экспорта 

Замедление темпов роста мировой экономики приведет к заметному снижению спроса на широкий круг товаров российского экспорта, что проявится как в снижении цен, так и в сокращении объема физического спроса на другие товары российского экспорта, помимо углеводородов. Аналогичный шок мы наблюдали в 2008–2009 гг. в условиях глобального финансово-экономического кризиса, и масштабы снижения денежных и физических объемов российского экспорта можно оценить на основе сопоставления с тем периодом. Рискнем тем не менее предположить, что, поскольку сокращение торговли и спроса в мире также в значительной степени является следствием различных ограничительных мер и (временного) разрыва хозяйственных и логистических связей, природа и продолжительность такого падения будут ограничены временем строгих карантинных мер в ведущих экономических центрах мира, после чего спрос восстановится. Важным фактором, определяющим масштабы и продолжительность падения и, соответственно, скорость восстановления спроса, является состояние мировой экономики перед реализацией шока. Если в 2007–2008 гг. мировая экономика была в значительной степени «перегрета» после десятилетия быстрого роста, то за 10 лет после того кризиса и до настоящего времени темпы роста мировой экономики оставались достаточно низкими, объем глобального спроса и торговли (некоторое сокращение торговли началось еще в 2019 г. из-за торговых войн, инициированных США) накануне пандемии нельзя назвать «избыточным» (по отношению к условному естественному уровню), поэтому глубина спада после первого шока от ограничений на ведение бизнеса вряд ли будет нарастать, а последующее возвращение к упомянутому «естественному» уровню спроса будет достаточно быстрым, однако надежды на расширение спроса выше докризисных (2019 г.) объемов спроса и торговли, по всей видимости, не обоснованы. Таким образом, негативное влияние на экономику России от снижения спроса на российские экспортные товары придется преимущественно на 2020 г., а в 2021–2022 гг. ситуация улучшится и российский экспорт увеличится. 

В целом в 2020–2022 гг. на сальдо счета текущих операций России окажут значимое влияние изменение цен на нефть, снижение мирового спроса на базовые товары российского экспорта, ограничения на объемы экспорта нефти в рамках соглашения ОПЕК+, понижение цен на неуглеводородный экспорт, снижение курса национальной валюты, временный запрет на поездки за рубеж и из-за рубежа, падение спроса на импорт вследствие снижения реального располагаемого дохода и обесценивания рубля. 

В первую очередь наиболее значительно снизятся стоимостные объемы экспорта углеводородов (нефть, газ, СПГ, нефтепродукты) за счет падения как среднегодовых цен, так и физических объемов поставок из-за выполнения условий сделки ОПЕК+. По сравнению с уровнем 2019 г. в 238 млрд долл. экспорт углеводородов снизится до 114 млрд долл. В 2021 г. экспортная выручка начнет восстанавливаться и достигнет примерно 130 млрд долл. при ценах на нефть 35 долл./барр. (сценарий 1 в табл. 3) или 160 млрд долл. при ценах на нефть 45 долл./барр. (сценарий 2). В 2022 г. стоимостные объемы углеводородного экспорта увеличатся до 175 млрд долл. 

Что касается экспорта неуглеводородных товаров, то снижение его стоимостных объемов будет происходить за счет как сокращения физических объемов поставок, вызванных снижением спроса, так и ухудшения ценовой конъюнктуры в зависимости от глубины падения мировой экономики. Индекс физических объемов неуглеводородного экспорта товаров в 2020 г. будет составлять примерно 88% относительно уровня 2019 г., а стоимостные объемы неуглеводородного товарного экспорта снизятся в 2020 г. до 149 млрд долл. Далее экспорт будет восстанавливаться и достигнет примерно 170 млрд долл. в 2021 г. и 180 млрд долл. в 2022 г. 

При ожидаемых среднегодовой девальвации и значениях падения российского ВВП стоимостные объемы импорта в 2020 г. также сократятся примерно на 20%. В итоге по сравнению с уровнем 2019 г. в 254 млрд долл. товарный импорт упадет в 2020 г. до 208 млрд долл. Восстановление экономики и доходов населения в 2021 г. обусловит наращивание импорта до 212–225 млрд долл., а в 2022 г. – до 226–236 млрд долл. Таким образом, торговый товарный баланс сократится со 164 млрд долл. в 2019 г. до примерно 54 млрд долл. в 2020 г., в 2021 г. восстановится до 90–105 млрд долл., а в 2022 г. – до 119–128 млрд долл. в зависимости от сценария цен на нефть. 

Экспорт и импорт услуг сократятся главным образом за счет снижения международных поездок как россиян за рубеж, так и иностранных туристов в Россию. Однако импорт услуг сократится сильнее, и в конечном счете отрицательный баланс торговли услугами улучшится с -36 млрд долл. в 2019 г. до -14 млрд долл. в 2020 г. В 2021 г., по нашим оценкам, его значение будет варьироваться в диапазоне от -28 млрд до -30 млрд долл., а в 2022 г. – в диапазоне от -32 млрд до -33 млрд долл. 

Баланс оплаты труда отреагирует на ослабление национальной валюты, что приведет к сокращению его дефицита с -3,6 млрд долл. в 2019 г. до -2,9 млрд долл. в 2020 г. В 2021 и 2022 гг. значение баланса оплаты труда будет варьироваться в диапазоне от -3,0 млрд до -3,3 млрд долл. 

Дефицит баланса инвестиционных доходов, как ожидается, несколько сократится из-за ослабления рубля с -50 млрд долл. в 2019 г. до -44 млрд долл. в 2020 г., а в 2021–2022 гг. будет находиться в диапазоне от -43 млрд до -46 млрд долл. Аналогично сократится и дефицит баланса вторичных доходов с -10 млрд долл. в 2019 г. до -9 млрд долл. в 2020 г. и останется примерно на этом же уровне в 2021–2022 гг. 

Таким образом, наши прогнозы показывают, что в 2020 г. сальдо счета текущих операций, которое составляло 64,6 млрд долл. в 2019 г., существенно сократится и станет отрицательным (-16 млрд долл.). В 2021 г. положительный баланс счета текущих операций восстановится на уровне 6–17 млрд долл., а в 2022 г. прогнозируется его восстановление до 25–40 млрд долл. 

Прогноз счета текущих операций России и его компонентов 

Сценарии. Рассмотрим сценарий развития экономики России и мира в 2020 г., характеризующийся следующими параметрами: 

– подавляющая часть ограничительных мер, связанных с пандемией COVID-19, в России и большинстве стран мира действуют на протяжении I–II кварталов 2020 г., во 2-м полугодии 2020 г. влияние этих ограничений на экономическую динамику не является критичным; 

– среднегодовые цены на нефть марки Urals в 2020 г. составляют 35,0 долл./барр.; 

– экспорт и добыча нефти в России снизятся по сравнению с 2019 г. вследствие выполнения условий соглашения ОПЕК+. Объем экспорта составит 206 млн т, добычи – 500 млн т; 

– темп роста мировой экономики в 2020 г. составит -3,0%. 

Будем рассматривать два сценария 2021–2022 гг., различающихся уровнем цен на нефть в 2021 г. В сценарии 1 цены на нефть останутся на уровне 35 долл./барр., при этом экспорт нефти из России вырастет до 235 млн т, а в сценарии 2 цены поднимутся до уровня 45,0 долл./барр., а экспорт нефти составит 225 млн т. Остальные параметры данных сценариев идентичны:  

– отсутствуют значимые для экономики России или мира ограничения для экономической деятельности, связанные с пандемией коронавируса; 

– рост мировой экономики в 2021 г. будет на уровне 4,5%, в 2022 г. – 3,5%; 

– цены на нефть марки Urals в 2022 г. достигнут 45,0 долл./барр.; 

– экспорт нефти из России в 2022 г. составит 244,0 млн т. 

Курс рубля. По нашим оценкам, фундаментально обоснованный курс рубля к доллару при цене на нефть 30–35 долл./барр. составляет примерно 74–76 руб./долл., а при 40-45 долл./барр. – 70–72 руб./долл. Дополнительным фактором, влияющим на ситуацию на внутреннем валютном рынке, является продажа иностранной валюты из Фонда национального благосостояния Банком России по поручению Минфина России в соответствии с бюджетным правилом (при ценах на нефть ниже 43,3 долл./барр. в 2020 г.), а также Банком России для оплаты приобретаемого правительством пакета акций Сбербанка стоимостью 2,14 трлн руб. В результате суммарные продажи иностранной валюты в рамках бюджетного правила вместе с дополнительными продажами могут достичь в 2020 г. 50 млрд долл. По нашим оценкам, благодаря операциям по продаже валюты на внутреннем рынке в интересах Минфина России курс рубля в 2020 г. может быть примерно на 3–4 руб. выше фундаментальных расчетных значений в условиях свободного плавания. Мы оцениваем как достаточно низкий в текущем году риск увеличения оттока капитала из России вследствие повышения глобальной неопределенности и снижения доверия к развивающимся рынкам из-за распространения коронавируса. Более того, можно ожидать увеличения привлекательности вложений в российские государственные и корпоративные ценные бумаги с учетом сложившейся разницы в доходности с развитыми рынками и ожидаемой динамики курса рубля. 

Таким образом, мы прогнозируем среднегодовой номинальный обменный курс рубля к доллару в 2020 г. на уровне 71,5 руб./долл. и соответствующее ему снижение реального эффективного курса рубля по отношению к 2019 г. на 6,2%. 

В 2021 г. в сценарии 1, поскольку цена на нефть останется ниже базовой цены по бюджетному правилу и продажи валюты из ФНБ сохранятся, мы ожидаем укрепления номинального курса рубля до 70,5 руб./долл., а реального эффективного курса – на 3,1%. В сценарии 2 номинальный курс рубля к доллару США вырастет до 70,0 руб./долл. Незначительная разница в уровнях номинальных курсов между сценариями при заметном отличии цен на нефть объясняется тем, что в сценарии 2 мы не предполагаем осуществления ЦБ РФ операций на валютном рынке в интересах Минфина России, и дополнительного укрепления рубля по отношению к фундаментально обоснованному уровню курса не будет. Реальный эффективный курс рубля в данном сценарии по отношению к 2020 г. вырастет на 4,0%. 

В 2022 г. в обоих сценариях номинальный курс рубля к доллару ожидается на уровне, близком к фундаментально обоснованному уровню с учетом улучшения ситуации с платежным балансом России, и составит около 69,0 руб./долл. Реальный эффективный курс в этом году вырастет на 4,0% в сценарии 1 и на 3,5% в сценарии 2. 

Инфляция и ключевая ставка. По нашим оценкам, ожидаемое снижение среднегодового курса рубля к доллару на 10–15% вызовет ускорение инфляции в 2020 г. за счет эффекта переноса не более чем на 1–1,5 п.п. При этом резкое снижение экономической активности и ограничения на продажу ряда товаров и услуг будут оказывать заметное сдерживающее влияние на инфляцию. В результате можно ожидать, что в 2020 г. инфляция (по ИПЦ) вновь окажется ниже таргета (3,8%). При этом мы ожидаем, что ключевая ставка Банка России на конец года не превысит 4,5% годовых. 

В 2021 г., по нашим оценкам, вследствие укрепления курса рубля и дальнейшего снижения инфляционных ожиданий прирост ИПЦ за год замедлится до 3,0–3,5%. Иными словами, инфляция уже в пятый раз за 6 лет будет находиться ниже таргета, но достаточно далеко от нулевого уровня, характерного для развитых экономик, что, по нашему мнению, дает основание для пересмотра таргетируемого значения в сторону понижения. Мы не ожидаем, что в 2021 г. в условиях достаточно быстрого роста ВВП РФ Банк России пойдет на дальнейшее смягчение денежно-кредитной политики, и ключевая ставка останется на уровне 4,5% годовых. В 2022 г. при условии сохранения мягкой денежно-кредитной политики индекс потребительских цен также не вырастет больше, чем на 3,5%. 

Основные макроэкономические показатели. Для получения прогноза динамики ВВП и других основных макроэкономических показателей будем исходить из следующих предпосылок: 

– структурные темпы роста ВВП РФ в 2020–2022 гг. составляют 1,5% ВВП; 

– внешнеторговая составляющая роста ВВП, связанная с условиями торговли (с ценами на нефть), влияние на ВВП от сокращения физических объемов экспорта нефти и других товаров российского экспорта, влияние на выпуск «простоя» экономики во II квартале 2020 г. учтены в соответствии с описанными выше предпосылками; 

– влияние на ВВП сокращения объемов экспорта неуглеводородов было скорректировано на снижение выпуска в соответствующих отраслях в период нерабочих дней; 

– в конъюнктурной составляющей роста ВВП в 2020 г. мы учитывали дополнительный вклад повышения потребительского спроса и выпуска отдельных отраслей на основе фактических данных за I квартал 2020 г., а также влияние во 2-м полугодии 2020 г. отложенного за период действия карантина спроса, в том числе в связи с осуществлением масштабных бюджетных выплат населению; 

– в 2021 г. дополнительный прирост конъюнктурной составляющей происходит за счет восстановления выпуска всех отраслей, испытавших падение за период «простоя», в размере не менее 75% от выпуска 2019 г., а в 2022 г. – не менее 100% от уровня 2019 г. 

Прогнозные оценки номинального ВВП, индекса инвестиций в основной капитал, реальных располагаемых доходов населения, уровня безработицы строились нами на основе среднесрочной макроэкономической модели экономики России, включающей  структурные эконометрические модели и модель финансовых балансов для проверки сбалансированности прогнозов отдельных показателей. Результаты прогнозных расчетов по сценариям на 2020–2022 гг. представлены в табл. 4. 

Прогноз основных макроэкономических показателей РФ на 2020–2022 гг.  

1) исходный номинальный объем расходов федерального бюджета в 2020–2022 гг. определяется принятым 12 марта 2020 г. Федеральным законом «О внесении изменений в Федеральный закон «О федеральном бюджете на 2020 г. и на плановый период 2021 и 2022 гг.» с поправкой на объем процентных платежей по государственному долгу России, исходя из расчетного по сценариям объема госдолга; 

2) номинальный объем расходов бюджета расширенного правительства моделируется с учетом номинальных объемов федерального бюджета и соотношения объемов федерального бюджета и бюджета расширенного правительства, согласно долгосрочному бюджетному прогнозу Минфина России; 

3) базовая цена нефти принята на уровне действующего бюджетного правила (42,4 долл./барр. в 2020 г., 43,3 долл./барр. в 2021 г., 44,2 долл./барр. в 2022 г.). Соответственно, при ценах на нефть ниже базовой цены в составе нефтегазовых доходов федерального бюджета учтена компенсация выпадающих доходов за счет средств ФНБ, согласно действующему бюджетному правилу, а при ценах на нефть выше базовой цены в сценарии 2 в 2021–2022 гг. – возобновление накопления средств в ФНБ; 

4) в ненефтегазовых доходах федерального бюджета учитывается прибыль ЦБ РФ от продажи ФНБ пакета Сбербанка в объеме 1,07 трлн руб. в 2020 г. и 0,5 трлн руб. в 2021 г.; 

5) расходы федерального бюджета и консолидированного бюджета России скорректированы с учетом дополнительных расходов на три антикризисных пакета, принятых в марте – мае 2020 г., Общенационального плана восстановления экономики, предполагаемых масштабов бюджетной консолидации в 2020–2022 гг. Поддержка бюджетными кредитами региональных бюджетов осуществляется за счет привлечения федеральным центром дополнительного долгового финансирования (табл. 5); 

Бюджетная поддержка экономики РФ в 2020–2022 гг. 

Результаты оценки баланса бюджетной системы на уровнях бюджета расширенного правительства и федерального бюджета представлены в табл. 6, 7. 

Прогноз параметров федерального бюджета и бюджета расширенного правительства РФ на 2020–2022 гг. (сценарий 1) 

Выводы и рекомендации по экономической политике 

Развитие кризисной ситуации в экономике России во II квартале 2020 г. в связи с введением ограничительных мер, падением цен на нефть и снижением внешнего спроса на российский экспорт показывает, что российская экономика достаточно быстро адаптируется к новым условиям ведения бизнеса, чему способствуют имеющиеся внутренние стабилизаторы. К их числу мы относим: 

1) заметно снизившуюся по сравнению с предыдущими годами зависимость экономики от колебаний цен на нефть, в том числе за счет действия бюджетного правила; 

2) плавающий обменный курс рубля и последовательную реализацию режима инфляционного таргетирования Банком России; 

3) традиционную жесткость (по отношению к высвобождению рабочей силы) рынка труда – рынок реагирует в первую очередь сокращением рабочего времени занятых в экономике без заметного кратного увеличения числа безработных; 

4) фокусировку мер бюджетной поддержки и инициатив Президента РФ на поддержании уровня доходов населения; 

5) быстрое возвращение к работе большинства предприятий и отраслей, в том числе за рубежом, несмотря на глубину спада во II квартале, что дает основание предполагать восстановление спроса во 2-м полугодии текущего года как внутри страны, так и за рубежом. 

Совокупность действий этих стабилизаторов позволяет нам пересмотреть в лучшую сторону оценку развития ситуации в экономике России в 2020 г. по сравнению с опубликованным ранее прогнозом. В частности, падение реального ВВП по итогам года составит не более 6–7%, снижение реальных доходов населения – 3,5%, безработица даже на своем пике (конец II – III квартал 2020 г.) не превысит 7,0% экономически активного населения. Обменный курс рубля и потребительская инфляция остаются под контролем со стороны Банка России. Несмотря на смягчение ЦБ РФ денежно-кредитной политики (27 апреля 2020 г. ключевая ставка была снижена до 5,5%), по-прежнему сохраняются условия для нахождения инфляции ниже таргета, а на валютном рынке значимыми факторами предложения валюты являются продажи валюты в рамках бюджетного правила и покупки ФНБ пакета акций ПАО «Сбербанк», а также средства нерезидентов, участвующих на рынке государственного долга России. 

В 2021 г. в обоих сценариях предполагается быстрый рост экономики (3,5–4,5%), что связано в значительной степени с низкой базой 2020 г., особенно II квартала 2020 г., однако в 2022 г. темпы роста ВВП снова замедлятся до уровня ниже 3% в год. Такое замедление объясняется тем, что мы пока не видим оснований для пересмотра в сторону повышения структурных темпов роста экономики России либо дополнительных краткосрочных факторов, способных дать в 2022 г. ускорение циклической составляющей ВВП России. К сожалению, ни в действующих редакциях приоритетных национальных проектов, ни в Общенациональном плане восстановления экономики мы не видим условий для выхода экономики РФ на темпы роста выше 3,0% в год. Таким образом, только в сценарии 2 (при более высоких ценах на нефть) к концу 2022 г. ВВП России возвращается на уровень 2019 г., в сценарии 1 восстановление ВВП к докризисному уровню откладывается на 2023 г., также за пределами 2022 г. оказывается во всех сценариях восстановление объемов экспорта товаров и услуг. 

Вместе с тем в 2022 г. мы ожидаем возвращение к уровню 2019 г. объема инвестиций в основной капитал (при условии реализации в заявленных объемах приоритетных национальных проектов и Общенационального плана восстановления экономики), промышленного производства, розничного товарооборота. Уровень реальных располагаемых доходов населения в 2022 г. окажется на 3,5–4,5% выше, чем в 2019 г. (т.е. на уровне 2015–2016 гг.). 

Улучшение макроэкономических параметров прогноза позволяет нам пересмотреть возможности и риски бюджетной политики. Дефицит бюджета расширенного правительства в 2020 г. оценивается нами в 7,2% ВВП, при этом потребность в долговом финансировании не превышает 5,2 трлн руб. (еще примерно 0,96 трлн руб. должно быть занято на рынке для погашения облигаций в 2020 г.). С учетом нашей оценки емкости рублевого рынка российских государственных заимствований при сохранении премии по ОФЗ по отношению к ключевой ставке не более 500 б.п., это означает, что в текущем году – в случае ухудшения эпидемиологической ситуации или внешней конъюнктуры, что потребует дополнительной бюджетной поддержки экономики, – у Правительства РФ даже без использования средств ФНБ остается резерв на дополнительные заимствования в размере до 1,8 трлн руб. (1,8% ВВП). 

В 2021 г. дефицит бюджета расширенного правительства прогнозируется на уровне 4,5–5,5% ВВП и также может быть профинансирован за счет заимствований на рублевом долговом рынке. В 2022 г. дефицит федерального бюджета составит 4,0–4,5% ВВП, а дефицит бюджета расширенного правительства сократится до 0,8–1,5% ВВП. При этом объем государственного долга не превысит 22% ВВП, в Фонде национального благосостояния останется сумма, эквивалентная 2,6–4,1% ВВП. По нашему мнению, при снижении рисков от второй волны пандемии коронавируса, связанных с масштабными карантинными мерами и остановкой производства, как это происходило в 1-м полугодии 2020 г., можно говорить о сохранении устойчивости бюджета России и более активном использовании возможностей бюджетной политики для повышения структурных темпов роста экономики РФ и стимулирования экономического роста на выходе из кризиса. В частности, уже в 2021 г. (например, со второй половины года) могут быть приняты решения о переходе к плоской ставке страховых взносов на уровне 22% (с сохранением ставки 15% для компаний МСП для заработных плат, превышающих МРОТ). Потери бюджета расширенного правительства от данной меры в 2021 г. оцениваются нами в 0,35% ВВП и примерно 0,5% ВВП – в 2022 г., они могут быть компенсированы за счет долговых заимствований. В 2022 г. мы считаем возможным увеличение расходов бюджета в объеме 0,5–1,5 п.п. ВВП по таким направлениям, как увеличение социальной поддержки населения (в виде единого пособия по нуждаемости), здравоохранения (расширение гарантий в области лекарственного обеспечения), образования (повышение доступности высшего профессионального образования). 

Авторы – заведующий лабораторией бюджетной политики Института Гайдара, с.н.с. лаборатории исследований бюджетной политики ИПЭИ РАНХиГС; д.э.н., заведующий лабораторией финансовых исследований Института Гайдара, директор Центра структурных исследований ИПЭИ РАНХиГС; д.э.н., директор по научной работе Института Гайдара; заместитель директора по науке ИПЭИ РАНХиГ; к.э.н., заведующий лабораторией системного анализа отраслевых рынков ИОРИ РАНХиГС; руководитель научного направления «Реальный сектор» Института Гайдара; к.э.н., директор Центра исследований международной торговли РАНХиГС, заведующий лабораторией международной торговли Института Гайдара; с.н.с. лаборатории системного анализа отраслевых рынков ИОРИ РАНХиГС; д.э.н., директор Центра изучения проблем центральных банков ИПЭИ РАНХиГС, руководитель научного направления «Макроэкономика и финансы» Института Гайдара.