вторник, 26 сентября 2023
Коммерческие банки, смерть которых неоднократно (но слишком рано) предрекали генерируют большие риски для стабильности финансовой системы и экономики. При этом новые технологии угрожают конкурентной позиции банков, тем более в условиях, когда регулирование со стороны нацбанков обходится коммерческим банкам все дороже, отмечает Рэндалл Крознер, один из руководителей ФРС в 2006-2009 годы, в докладе для конференции FRB Атланты. Ключевые факторы, которые определят выживание коммерческих банков в будущем — это именно развитие новых технологий и обременительность регулирования со стороны финансовых властей. Симптом новых времен -- с 2010 года в США фактически не появляется новых коммерческих банков. Этот рынок перестает быть интересным для новых игроков. Впрочем, активы и прибыли коммерческих банков очень высоки и растут, тем более что с 2010 года в США регулирование для небанковских финансовых посредников тоже стало весьма обременительным.
Новые технологии могут сделать контакт экономических агентов, у которых есть сбережения с теми, кому нужно взять в долг непосредственным — без коммерческих банков. Мобильные операторы и интернет-компании грозят вытеснить банки из сферы организации платежей. Не исключено, что компании вроде Google, Facebook, Apple, Amazon и т. д. в будущем будут достаточно хорошо «знать покупателя», чтобы выдавать кредиты населению без участия банков.
Все это угрожает отправить банки тем же путем, по которому с наступлением интернет-эры отправились музыкальная индустрия, книгоиздание, медиаиндустрия. Доступность информации о заемщиках может сделать банковское посредничество в процессе кредитования ненужным. Электронные валюты, возможность осуществлять платежные операции с мобильного телефона и непосредственный контакт кредиторов и заемщиков — эти возможности могут преобразить банковскую систему, ее регулирование центробанками и всю привычную систему денежного обращения, посредством которой центробанки влияют на уровень цен и количество денег в экономике.
Смогут ли коммерческие банки выстоять в этой борьбе или они проиграют без поддержки регулятора так же, как традиционные таксопарки проигрывают интернет-компаниям типа Uber и Яндекс — зависит от того, превратятся ли они в технологические фирмы, специализирующиеся на анализе информации и занимающиеся предоставлением финансовых услуг. Если да, то банки «впишутся» в новый мир. Если нет, они останутся финансовыми фирмами, использующими новые технологии и анализ информации, и тогда проиграют.
Финансовые кризисы считаются достаточно редкими событиями, но случаются часто. Инвесторы не всегда видят сходство между нынешним и предыдущими бумами, и следующий за бумом кризис становится для них неожиданностью. Риск наступления кризиса отрицается инвесторами в период бума. Авторы объясняют это психологическим механизмом, который выявили Канеман и Тверски. Оценивая будущее, люди переоценивают возможности, похожие на те, что были недавно, и отрицают варианты, отличающиеся от трендов, которые они наблюдали в недавнем прошлом.
Инвесторы слишком подвержены механизму подобия, который управляет нашими ожиданиями. Видя хорошие новости, инвесторы выбирают самый оптимистичный из возможных сценариев, придавая ему слишком большую вероятность. Наоборот, во время острой фазы кризиса переоценивается вероятность самых худших сценариев. Похожую модель финансовых кризисов, тоже с опорой на психологическую теорию Канемана, построил Анджан Тэкор из Olin School of Business.
Чем у банков хуже с капиталом (чем острее его нехватка) и чем капитал дороже для банка, тем они с большей охотой преуменьшают взятые на себя риски. Особенно сильно недооценка рисков в периоды кризиса и у банков с большим трейдингом. Таким образом, на самооценку рисков банками полагаться нельзя: она наименее информативна как раз в тех случаях, когда особенно нужна. Но другого выхода нет: внешний анализ бизнеса крупных банков слишком сложен и дорог. Банки категорически не заинтересованы в честной оценке взятых ими на себя рисков: рискованность увеличивает их отчисления в гарантийные фонды и затрудняет им доступ к финансированию во время кризиса (другие участники рынка знают о рискованной политике данного банка).
Недооценку банками своих рисков Бегли и коллеги измеряли по оценке двенадцатью крупными банками их возможных потерь от различных торговых инструментов (привязанных к процентным ставкам, валютным курсам, ценам сырьевых товаров и акций и т.п.) в 2002-2012 годах. Базельские правила разрешают банкам оценивать такие риски по внутренним моделям (имеются в виду потери в случае изменения цены базового актива в неблагоприятную сторону). Регуляторы пытаются отслеживать недооценку рисков банками и наказывать их за нее повышенными резервными требованиями. Но в этом случае банк, если он преуменьшает свои риски во время кризиса, получает выигрыш во времени, ведь с повышенными требованиями к капиталу он столкнется несколько кварталов спустя, когда капитал уже станет дешевле. Основной метод недооценки рисков — преуменьшение банками волатильности базового актива, к которому привязаны купленные ими инструменты.
Экономическое и политическое значение центробанков резко возросло с начала финансового кризиса в 2007 году, показывает Буитер в кейнсовской лекции в Британской академии. Нежелание или отсутствие возможностей для проведения правительствами контрциклической фискальной политики переложило всю ответственность за проведение антикризисной политики на центробанки. Они стали основным провайдером ликвидности для финансовых институтов и государств. Чтобы сохранить легитимность, должна быть проведена четкая грань между функцией центробанков, занимающихся поддержкой ликвидности, и правительственной помощью неплатежеспособным финансовым институтам. Деятельность нацбанков по обеспечению ликвидностью рынков и финансовых институтов должна стать более транспарентной.
Возможность вычитать проценты из налогооблагаемой прибыли делает долговое финансирование предпочтительным по сравнению с финансированием за счет продажи акций. Эта льгота позволяет банкам увеличивать финансирование за счет долга. Государство платит за эту льготу двояко – недополучая налог на прибыль и увеличивая помощь банкам, которым в ситуации кризиса сложно расплачиваться по этим долгам. Если бы налоговой льготы при долговом финансировании не было, европейским банкам потребовалась бы гораздо меньшая госпомощь – на 30-70%. Это существенная сумма: в 2008-2012 годах рекапитализация банков и другие меры стоили правительствам ЕС порядка 600 млрд евро – 5% от ВВП 2012 года.
При наличии свободных потоков капитала только свободный курс национальной валюты позволяет нацбанку проводить независимую денежную политику, – так формулируется монетарная трилемма. Как повлияла на эту ситуацию финансовая глобализация? Не получается ли, что независимо от режима курсообразования ведущие стрвны проецируют свою финансовую динамику на остальной мир (ту его часть, в которой работают глобальные банки)? Рей показывает, что в мире сформировался глобальный финансовый цикл, ведущий к подъемам и спадам в цене финансовых активов, к глобальным потокам капитала, а в ряде стран — к кредитным бумам. Цикл связан с финансовыми условиями в ведущей стране, отношением ее инвесторов к риску. Этот факт урезает монетарную трилемму до дилеммы: независимая монетарная политика возможно только при условии, что нацбанк влияет на приток/отток капитала через макропруденциальную политику. Трансграничные потоки капитала и деятельность глобальных банков переносит монетарные условия из одной страны в другую, невзирая на то, какой у нее режим курсообразования. Для сохранения независимости монетарных условий от глобальной динамики нацбанки вынуждены, по мнению Рей, либо вводить контроль за потоками капитала, либо ограничивать рост кредитов и динамику накопления долга на этапе подъема экономики.
Распечатать