пятница, 2 июня 2023
Доля оптовой торговли, по данным ВШЭ, превышает 12% в объеме экономики РФ (по номинальной добавленной стоимости). Это даже больше, чем добыча полезных ископаемых. Поэтому и понятны фантазии о «торгово-логистической сверхдержаве», находящейся между Тихим и Атлантическим океанами, -- они сильно оживились, пока контейнеровоз Ever Given сидел на мели в Суэцком канале. Сейчас Ever Given малой скоростью идет вперед, и рассуждения насчет блестящих перспектив Севморпути и Транссиба поутихли. Но что правда, то правда: Россия действительно «торговая», а не «промышленная» держава.
Торговать в России умели всегда, причем оптом - в первую очередь. Вот розничная торговля у нас как то не задалась, русской душе претит мелочное копошение с отдельным покупателем. То ли дело многомиллионные сделки одним махом - будь то нефть, зерно или пальмовое масло. Надо сказать, что торговое мастерство русского человека всегда отмечалось писателями, знавшими специфику отечественного предпринимательства и не обольщавшимися «купеческим словом.
Например, рассказ Николая Лескова «Отборное зерно» - настоящий справочник русской бизнес-практики в конце 19-го столетия. И судя по всему, начала XXI века. Там есть всё - и «защита отечественного рынка»; и «выставка достижений»; и «покупай российское»; и «специальные внутренние цены»; и «инновационные технологии»; и «социальная ответственность бизнеса»; и «неукоснительное исполнение договоров»; и «транспортные коридоры»; и «наши зарубежные партнеры» и; «искусство переговоров»; и даже - вы не поверите - «гендерный разрыв в оплате труда». Заодно же рассказ объясняет, почему все успехи отечественного бизнеса не превращаются в экономический рост страны. Не может быть? Давайте перечитаем вместе.
В «Отборном зерне» рассказчик «с голосом, приличным, так сказать, большому акционеру или не меньше как тайному советнику, явно разрабатывающему какие-нибудь естественные богатства страны», начинает свое повествование с посещения международной выставки, где удивляется великолепной пшенице, выставленной в витрине.
«В жизнь мою я никогда еще такого крупного, чистого и полного зерна не видывал. Точно это не пшеница, а отборный миндаль… Посмотрел я на подпись и еще больше удивился - это роскошное зерно собрано с полей моей родной местности, из имения, принадлежащего соседу моих родственников, имени которого называть не буду, скажу только, что он известный славянский деятель… Думаю, небось купил у немецких колонистов куль хорошей пшеницы и выставил будто с своих полей. Рассуждал я так, потому что наши поля ржаные, и если родят пшеничку, то очень неавантажную…»
Однако появившийся тут же «славянский деятель» опроверг сомнения рассказчика - зерно действительно было с его полей, что подтверждалось целой пачкой документов и государственных свидетельств со многими печатями. А высокое качество зерна объяснялось внедрением, как сказали бы мы сейчас, «инновационных технологий обработки»: «Способ, батюшка, способ отделки, — вот в чем дело!!!»
Если вы подумаете, что славянский инноватор собирался продать свое дивное зерно на экспорт «французишкам», то ошибетесь. «Если мы люди истинно русские, то мы и должны поддержать своих, истинно русских торговцев, а не чужих. Даже уступлю против того, что предлагают иностранцы, — но пусть истинно русский наживает!», - кричал отечественный товаропроизводитель
Что ж, решил рассказчик, «может быть, это и правда. Тогда между именитых людей немало встречалось таковых, что гнилой запад под пятой задавить собирались. Вот, верно, и это один из них»
И действительно, в скором времени аграрий показал рассказчику форменный контракт на покупку зерна - «весь урожай обмолоченный и хранимый в амбарах села Черитаева, и деньги по расчету уплатить немедленно, до погрузки кулей на барки».
Покупателем же оказался «оригинальный субъект из настоящих истинно русских людей, страшно богатый и все на храмы жертвует… в сопровождении слишком красивой и щегольски одетой женщины, которая не могла быть ни женою, ни родственницею и, по-видимому, даже еще не совсем давно образовала с ним знакомство».
Что это было за волшебное зерно, рассказчик узнал через два месяца, когда приехал к родственникам - на те самые поля, уродившие чудную пшеницу. Там ему и объяснили содержание «технологии», примененной инноватором.
«…да он патентованный негодяй …это ему наши бабы руками отбирали, на ладонях зернышко к зернышку. Он сорока бабам целый месяц по пятиалтынному в день платил. Время только хорошо выбрал: у нас ведь весной бабы нипочем…— А как же, у него на выставке было свидетельство, что это зерно с его полей! — Что же, это и правда. Выбранные зернышки тоже ведь на его поле выросли…»
Слушатели хотели было посочувствовать купцу, которого «обовязал» славянский деятель... Но тут выяснилось, что сочувствовать незачем, поскольку «из такой гадкой истории, которая любого западника вконец бы разорила, — наш купчина вышел молодцом и даже нажил этим большие деньги, и, что всего важнее, устроил для многих благоденствие»
Поначалу, правда, приказчики купца пробовали спорить с отечественным товаропроизводителем. Но в договорах «условие так было написано, что и урожай, и годы, и амбары — все обозначено, и задаток ни в каком случае не возвращается. У нас «что взято, то свято». Сунулись к законоведам, — те говорят, — ничего не поделаешь: надо принимать зерно, какое есть, и остальные деньги выплачивать. Спор завести можно, да неизвестно, чем он кончится, а десять тысяч задатку гулять будут… А между тем купец уже запродал зерно по образцам за границу»
Однако «оригинальный субъект из настоящих истинно русских людей» не растерялся. Он поехал к аграрию и… купил у него еще такой же «пшеницы», причем с таким расчетом, «чтобы целую барку одним этим добрым зерном нагрузить». «—Ты верно хочешь ее особенно бережно везти?» - только и уточнил деятель из села Черитаева.
Дальше «нагрузили барку кулями, в которых черт знает какой дряни набили под видом драгоценной пшеницы; застраховал все это купец в самой дорогой цене, и отправили судно в ход. Барки поплыли своим путем, а купец взял бумаги и полетел своим путем в Питер и прямо на Аглицкую набережную к англичанину, которому раньше запродажу совершил по тому дивному образцу, который на выставке был. Зерно, — говорит, — отправлено в ход, и вот документы и страховка; прошу теперь мне отдать, что следует... Англичанин посмотрел документы, и заплатил».
Но и это еще не конец истории. Тут в дело вступила логистика, «транспортная безопасность», а также «саморегулируемые профессиональные организации».
Эксперт по транспортной безопасности, к содействию которого обратился купец, «родился при широкой реке-кормилице, звали его Иваном Петровым, и служил он лоцманом при Толмачевских порогах, на Куриной переправе».
Как известно, «если судно идет с застрахованным грузом, то условиями страховки требуется, чтобы лоцман был непременно. Взято это, конечно, с иностранных примеров, без надлежащего внимания к нашей беспримерной оригинальности и непосредственности. Заводили у нас страховые операции господа иностранцы и думали, что их Рейн или Дунай — это все равно что наши Свирь или Волга, и что их лоцман и наш — это опять одно и то же. Ну нет, брат, — извини!»
Купец начал рассказывать старому лоцману «о том, какой плут был барин, который ему отборное зерно продал», но Иван Петров прервал рассказ и спросил только «страховой ли товар», и «кому он подконтрачен», а после сказал, что горю помочь можно. Однако сам он за такое дело не возьмется, и привел социально ответственную причину.
«— Потому что у нас, на Куриной переправе, в прошлом году страховое судно затонуло и наши сельские на том разгрузе вволю и заработали, а если нынче опять у нас этому статься, то на Поросячьем броде люди осерчают и в донос пойдут... Нельзя все одним нашим предоставить благостыню, а надо и тем… Ты поезжай на Поросячий брод, вызови из третьего двора в селе человека, Петра Иванова, — вот он все и учредит»
Купец нашел указанного ему «помогательного Петра» и в результате «вышло так честно и аккуратно, что как подоспел сюда купцов караван, где плыла и та барка с сором вместо дорогой пшеницы, то лоцман Петр Иванов стал на буксир и повел, и все вел благополучно, да вдруг самую малость рулевому оборот дал и так похибил, что все суда прошли, а эта барка зацепилась, повернулась, как лягушка, пузом вверх и потонула.
Народу стояло на обоих берегах множество, и все видели, и все восклицали: «ишь ты! поди ж ты!» Словом, «случилось несчастие» невесть отчего. Ребята во всю мочь веслами били, дядя Петр на руле умаялся, а купец на берегу, стоял да молился, а все не помогло. Барка потонула, а хозяин только перекрестился, вздохнул да молвил: «Бог дал, бог и взял».
Всех искреннее и оживленнее был народ: из народа к купцу уже сейчас же начали приставать люди с просьбами: «теперь нас не обессудь». И после этого пошли веселые дела: с одной стороны исполнялись формы и обряды законных удостоверений и выдача купцу страховой премии за погибший сор, как за драгоценную пшеницу; а с другой — закипело народное оживление и пошла поправка всей местности.
Приехал страховой агент нанимать людей, чтобы затонувший груз доставать. Заботились, чтобы не все пропало. Труд немалый, мужички сумели воспользоваться обстоятельствами: на мужчину брали в день полтора рубля, а на бабенку рубль. А работали потихонечку — все лето так и проработали. Зато на берегу точно гулянье стало — все поют да приплясывают, а у плотников топоры стучат и новые домики, как грибки, растут на месте».
Никто и не пострадал, завершил историю рассказчик. Как никто? - изумились слушатели.
«— А кто же? Барин, купец, народ, то есть мужички, — все только нажились.
— А страховое общество?! Разве оно не заплатило?
— Ну, как же можно не заплатить — разумеется, заплатило.
— Так это по-вашему — не гадость, а социабельность?!
— Да разумеется же социабельность! Столько русских людей поправилось, и целое село год прокормилось, и это, изволите видеть, по-вашему называется «гадость»?
— А страховое-то общество — это что уже, стало быть, не социабельное учреждение?
— Разумеется, нет.
— А что же это такое?
— Немецкая затея.
— Там есть акционеры и русские.
— Да, которые с немцами знаются да всему заграничному удивляются».
И сегодня этот рассказ можно было бы полностью печатать как деловой репортаж и success story, добавив только главу о том, как «страховое общество» перекинуло свои убытки на национальный бюджет.
А так - всё то же самое. И заодно понятно, какая «скрепа» на самом деле объединяет и барина, и купца, и мужичков.
Она же, правда, мешает и росту экономики, но это уже другая история.
Распечатать