Трагедия сислиба

Пятьсот лет назад (1516 год) в печать вышло одно из самых загадочных произведений мировой литературы – книга Томаса Мора «Утопия». Господствовавший в СССР марксизм низвел «Утопию» в число самых примитивных творений прошлого: был, мол, Томас Мор предшественником научного социализма, пропагандировал ликвидацию частной собственности, всеобщую обязательность труда и распределение продуктов по потребностям. Трудно представить себе более поверхностное прочтение этой книги.

На практике лорд-канцер Англии сэр Томас Мор (причисленный через четыреста лет после кончины к лику святых) не был замечен ни в каких попытках насадить социализм в королевстве Тюдоров, хотя высокий пост позволял ему попытаться реализовать «единственно верное учение» за много лет до появления его основоположников. По всей видимости, дело в том, что принципы, выданные впоследствии за коммунистические, тогда довольно широко были распространены в католическом мире. Тысячи монахов по всей Европе совместно питались в соответствии со своими скромными потребностями, отказывались, как правило, от собственности, а в некоторых случаях (например, у хозяйственных цистерцианцев) должны были в обязательном порядке трудиться.

Как глубоко верующий человек Томас Мор, естественно, принимал эти нормы и упомянул о них при описании идеального общества «Утопии», но тему не развивал, поскольку предшественником научного социализма не являлся. Стремился Мор совершенно к иному, но чтобы понять тайный смысл «Утопии», следует обратить внимание на то, каким он был человеком.

В сегодняшней России его назвали бы сислибом – системным либералом. Томас Мор хотел существенно улучшить государственную систему, не покушаясь ни в коей мере на ее основы. Среди ренессансных гуманистов порой было принято совмещать интеллектуальную деятельность с государственной. Не все отсиживались в башне, как Мишель Монтень на юге Франции. Колюччо Салютати и Леонардо Бруни занимали канцлерские посты во Флоренции. Томас Мор вплотную приблизился к управлению целым королевством.

О том, чего хотели бы достичь гуманисты, можно судить по «Утопии», но лучше по трактату «Воспитание христианского государя» Эразма Роттердамского – друга Томаса Мора. Это было чем-то вроде «программы 2020» для своей эпохи. Резкое сокращение налогов и бюджетных расходов, поддержание стабильности валюты, борьба с коррупцией, а также уменьшение числа всевозможных «бездельников» – слуг, монахов, сотрудников частных охранных структур, а также сводников. И самое главное – сокращение числа военнослужащих, поскольку «это тоже своего рода бездельники, но гораздо более опасные, из-за которых гибнет все доброе и распространяется все дурное».

Никаких протокоммунистических идей у Эразма нет, и когда читаешь «Утопию» на фоне «Воспитания христианского государя», сразу обращаешь внимание на то, что у Мора главное – скромная жизнь, сокращение расходов, поощрение разного рода ремесел и сбережение населения, которое, как известно, сильно «пожрали овцы» в ходе олигархической политики огораживания общинных земель под пастбища.

Как всякий сислиб, Томас Мор долгое время надеялся на поддержку благонамеренного деспота. Король Генрих VIII Тюдор и впрямь сперва подавал большие надежды. Он был хорошим католиком и даже опровергал опасные реформаторские идеи Мартина Лютера, которые и самому Мору были абсолютно чужды. Из хорошего католика согласно представлениям той эпохи, вполне мог получиться хороший государственный деятель, поскольку верующий человек должен был сторониться грехов и совершать добрые дела. А насчет того, какие дела добрые, его вполне могли просветить системные либералы.

Но всякая власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. Генрих VIII устремился к абсолютной власти и на этом пути ударился во все тяжкие. Рассорился с Церковью, провел реформацию, сам стал главой англиканства и попутно начал менять жен одну за другой, потакая всем своим безудержным страстям. И сислибов такой национальный лидер меняет как женщин: старого на плаху, нового – в правительственный аппарат.

Вместо идеального общества, о котором мечтали гуманисты, получилось общество репрессивное, где противников нового курса устраняли, а внезапно образовавшиеся в большом числе сторонники короля (из грязи – в князи) получали доступ к перераспределяемой в больших масштабах собственности.

Перед сислибом Томасом Мором в определенный момент встала необходимость выбора. Как гуманист он по идее должен был бы приспосабливаться и выжидать, когда откроется очередное «окно политических возможностей». Но как католик, неспособный поощрять грехи, он выжидать не мог и вынужден был отказаться от поддержки своего патрона. Дело кончилось в итоге казнью Томаса Мора.

И вот здесь мы подходим к самому главному. К тому, что объясняет нам смысл «Утопии». Люди Ренессанса жили в мире безудержных бушующих страстей. Сами их не смиряли, но гибли, попадая под тяжелую руку того, кто кроме страстей имел еще власть, силу или коварство. Идеальный гуманист Эразм, сумевший побороть страсти полностью, так откликнулся на гибель Мора: «Если бы погибшие спросили моего мнения, я бы им посоветовал не кидаться в открытую борьбу с грозой. Гнев королей – жестокий гнев. Он обрушивается со страшной силой на тех, кто дерзает вызывать его. Бешенных лошадей укрощают не противодействием, а ласковым обхождением. Благоразумный кормчий не станет бороться с бурей; напротив, он поспешит уйти от нее, лавируя и становясь на якорь в ожидании более благоприятной погоды… Кто служит королю, должен скрывать многое, и если он не в силах склонить короля на свою сторону, то должен, во всяком случае, овладеть своими страстями. Но, скажут, человек должен также уметь умереть за истину. Нет, отвечаю я, не за всякую…»

В отличие от Эразма Мор не был идеальным гуманистом, смирившим себя целиком, но был хорошим человеком, для которого политический компромисс рано или поздно оказывается невозможен. Сислиб плюнул на системность и остался просто либералом, что предопределило трагедию.

Но «Утопию» он писал за двадцать лет до смерти, не подозревая еще, какие ему предстоят тяжкие испытания. И в «Утопии» он, как и Эразм в своих книгах, стремился провести главную для XVI века реформаторскую мысль о необходимости смирения бушующих страстей.

Человек Ренессанса полагал, что успешная трансформация институтов (выражаясь современным научным языком) предопределяется трансформацией нравов, без которой люди будут бесконечно пожирать друг друга как голодные волки. Поэтому главной целью образованной элиты должно стать не движение к обществу без собственности с обязательным трудом и совместным потреблением (для реализации такой примитивной цели можно было просто создать очередной монастырь со строгим уставом). Главной целью должно стать смягчение нравов, а также обучение христианских государей и простых бюргеров с тем, чтобы они вели себя в духе религиозного гуманизма, не уподобляясь язычникам.

Если взглянуть на книгу Томаса Мора с этой точки зрения, то все встанет на свои места. Утопия – это место, в котором все обитатели на удивление бесстрастны. Они не испытывают страсти к золоту и драгоценностям, не испытывают жажды власти, не испытывают желания подчинить ближнего своего. Они не играют в азартные игры, не стремятся выделиться из общей массы яркой, модной одеждой. Они даже не испытывают пристрастия к собственным детям, с легкостью передавая «лишних» в те семьи, у которых их мало.

Представить себе коммунистическую экономику во времена Томаса Мора было нетрудно – требовалось лишь найти ту святую обитель, где монахи чтили устав. Но невозможно было представить себе совершенно бесстрастное общество, в котором люди готовы не подавлять ближнего своего и отдавать все силы труду, самообразованию, а также таким благородным видам отдыха, как прослушивание музыки, ведение философских бесед и неспешные прогулки в садах.

Томас Мор попытался приблизиться к идеалу, однако попал под тяжелую руку типичного ренессансного государя, не способного смирять свои страсти. И сам он не смог в трудный момент сдержать свою главную страсть – страсть не грешить и оставаться честным человеком.