Жизнь после фондов

Создание российского Резервного фонда и Фонда национального благосостояния в 2008 г. на основе так называемого Стабилизационного фонда – пример хорошей мировой практики. 

44 страны имеют подобные фонды, среди которых крупнейшим владельцем подобных структур является Китай, имеющий 4 госфонда общим объемом  почти 1,5 трлн долл., за которым следуют… Объединенные арабские эмираты, в которых имеется аж семь фондов общим объемом 1,3 трлн долл. Затем идут Норвегия с ее единственным Пенсионным фондом (850 млрд долл.) , Саудовская Аравия (760 млрд),  Кувейт (около 600 млрд), Сингапур, Гонконг, Катар, Казахстан (три фонда, 164 млрд долл.) и на 10-м месте Россия – 3 фонда, включая Фонд  прямых инвестиций объемом  13 млрд долл., с общим размером активов около 150 млрд долл.  11-ые – США,  с 10-ю фондами, включая фонды отдельных штатов,  общим объемом 140 млрд долл.  Последние в списке – Мавритания, Монголия и Экваториальная Гвинея с их  300 млн. (первые две) и 8 млн долл. (последняя из трех.)  Источники у Мавритании и Гвинеи – нефть и газ, у Монголии – добыча полезных ископаемых.  Всего под управлением крупнейших суверенных фондов находится 7.2 трлн долл., из которых 4 трлн. связаны с доходами от углеводородных энергоносителей.

Глядя на приведенные цифры, следовало бы сделать существенную поправку: на размер населения. Так, на душу населения накопленные суверенные фонды в РФ были примерно равны китайским ­ – около 1 тыс. долл. на одного жителя. Сравните с  23 тыс. в Саудовской Аравии, 60 тыс. в Гонконге, 97 тыс. в Сингапуре, 140 тыс. в Кувейте, 127 тыс. в ОАЭ, 160 тыс. в Норвегии и 9 тыс. в Казахстане.

Выделение доходов от колебаний цен на продаваемое сырье или, реже, просто сверхприбылей , обычно в виде избыточных доходов бюджета, в отдельную массу с их дальнейшим накоплением под присмотром особых управляющих структур – общепринятый метод как достичь относительной финансовой устойчивости, так и избежать пресловутой «голландской болезни». Последнее – для наиболее сознательных и ответственных обществ и властей.

Предусмотрительная попытка сохранить внезапно обрушившееся богатство, а не промотать  его в одночасье с соответствующим случаю абстинентным синдромом на следующий день очень понятна по-житейски.  В России сомнение вызывает (или уже только вызывал?) способ инвестирования резервных средств. Однако и тут нет ничего нового, за исключением очень высокой склонности к избеганию рисков, характерной для российской инвестиционной декларации данных фондов: до недавнего времени деньги Фонда национального благосостояния и Резервного фонда размещались лишь в гособлигации высшей степени надежности. В то же время абсолютное большинство  суверенных фондов размещает свои средства за рубежом, изредка и, как правило, косвенно инвестируя в национальные активы, но зато с куда большей склонностью к риску.  Очень многие  фонды инвестируют в акции,  а также в «альтернативные активы», которые могут оказаться  недвижимостью (например,  фонды Азербайджана, Абу Даби (ОАЭ) и Малайзии.) В этом отношении российские фонды были до недавнего времени уникальными, повторяя по сути инвестиционную декларацию золотовалютных резервов ЦБ.

По оценкам, пенсионные выплаты в РФ к 2030 г. вырастут с примерно 8-9% ВВП сейчас до 14% ВВП (расчеты МВФ), а дефицит пенсионного фонда и так уже составляет более чем  3,5 трлн руб.,  т.е. значительно выше 50 млрд долл.  в год. и ожидается, что дыра превысит 3,7 трлн руб. до 2018 года.  ФНБ должен был бы смягчить эти неблагоприятные эффекты, но его предполагают просто потратить после исчерпания резервного фонда. К сожалению, об эффективности внутреннего инвестирования (о чем чаще всего говорят, критикуя размещение средств фондов) можно судить по недавней информации нового управляющего ВЭБ, также известного как Корпорация развития: только 20% ее активов являются качественными.  

Циклический спад нефтяных цен (обычно цикл составляет порядка 16 лет) характеризуется восстановлением цен на это сырье со временем, а иногда, как мы видели, новым ростом до рекордных величин. Структурный спад может означать утрату былых высот навсегда. Новые колебания были и будут, но они будут носить иной характер, куда как менее благоприятный для продавцов, структурные изменения на рынке углеводородов будут означать наступление времени покупателей, скорее всего, навсегда. Цена не упадет до нуля или даже относительного нуля (например, 25 долл. за барр.), но товар почти точно лишится своей исключительной роли и премии за это, в первую очередь, геополитической.   Что выгодно, прежде всего, конечно, потребителю. Как минимум, тактически.

 Дальнейшее зависит от того, насколько структурным или циклическим  окажется снижение цен на нефть на этот раз. Есть достаточно много признаков того, что это – больше структурный, чем циклический кризис, что не столь громко, но признается, в частности, Саудовской Аравией, которая объявила о скромном намерении создать (еще один) специальный инвестиционный фонд объемом 2 трлн долл. для преодоления углеводородной зависимости страны. В течение 20 лет они намерены диверсифицировать экономику, повысив долю ненефтяных доходов бюджета до 40% уже к 2020 году (против менее 20%  в 2015 г.) В России формальная доля нефтяных доходов составляла до последнего падения цен около 50%, но косвенное влияние нефтегазовых  цен на экономику оценивается в значительно большие величины: в частности, через  влияние обменного курса, эффекта ликвидности нефтяных компаний на банковскую систему, смежные бизнесы – подрядчиков  и т.п.  Однако надо иметь в виду, что уже сегодня наличный суверенный фонд С.Аравии составляет, как уже сказано, более 20 тыс.долл. на душу населения, что в 20 с лишком раз выше, чем аналогичный показатель в РФ.

Возможное проедание резервов российским государством, буде таковое иметь место, приведет к серьезному изменению макроэкономической устойчивости страны. Это будет означать необходимость наращивать госдолг, изменять структуру бюджета, сокращая его статьи,  возможно, и те, что очень нежелательно было бы секвестировать, сталкиваясь с плохо контролируемой в таком сценарии угрозой обменному курсу, ликвидности экономики. Соблазн эмиссии с ее серьезными инфляционными рисками, разумеется, возрастет. При этом, несомненно, потребуется обратиться за займами на глобальные рынки капитала – и это было бы очень правильным решением, принимая во внимание стоимость и объемы возможных заемных ресурсов на них – но растрата резервов почти наверняка приведет к понижению кредитного рейтинга страны, прогнозов ее экономического состояния, что сделает такие займы более дорогими и проблемными при размещении.

Инвестиционную привлекательность России можно, однако, сохранить, на наш взгляд, даже при негативном развитии ситуации. Достаточно обозначить, подобно саудитам, намерение всерьез изменить свою экономику в сторону модернизации и диверсификации  и предпринять первые необходимые действия в этом направлении. К сожалению, недавние события заметно подорвали доверие серьезных инвесторов к нашей экономике, поэтому восстанавливать такое доверие нужно начинать немедленно, причем всеми силами.  Нужно твердо  решить для себя и признать две простые и неизбежные истины: только укрепление экономики ведет к реальному укреплению суверенитета страны, а реальное укрепление экономики – на современной, устойчивой, а не имитационной основе с консервацией отставания – возможно только при тесных связях с миром, прежде всего, самыми инновационными странами.

Нужна компетентность, воля и решимость, чтобы начать реструктуризацию нашей в основном на сегодня рентной экономики, что немыслимо без повышения качества национальных институтов, призванных разрабатывать и проводить такие критически необходимые планы в жизнь.