Есть ли жизнь после постмодернизации

Это очень западная книга – потому что она написана человеческим языком для нормальных людей. Она не может быть модной или предметом демонстративного потребления (про этот феномен как один из ключевых в изменении природы человека Дмитрий Травин тоже пишет) – слишком ясны и спокойны выводы: читателю предъявляются простые вещи, которые сложно устроены. Это книга журналиста -- лауреата «Золотого пера», звезды питерской прессы, очень специфического феномена, существующего «подле финских болот», но не о нем сейчас речь. И это, тем не менее, книга экономиста, каковым автор является по своему образовательному и биографическому бэкграунду, отмеченному близостью к команде реформаторов начала 1990-х годов. Но экономиста, каковым ему и надлежит быть,  – с мощной гуманитарной подосновой. Что позволяет проникать в суть явлений – и без всякой математизации объяснений.

Двухтомник «Европейская модернизация», написанный и изданный больше десяти лет назад основателями Центра исследований модернизации в Европейском университете в Санкт-Петербурге Дмитрием Травиным и Отаром Маргания, -- о том, как делались реформы в европейских странах на протяжении последних двух столетий, о переходе от традиционного общества к современному. «Крутые горки…» уже о постмодернизации. И о России в этом ландшафте, видимом с высоты исследовательского полета,  – стране, сначала исказившей модернизацию, потом догонявшей ее, затем – пропустившей. И оставшейся с риском пропустить ход теперь уже в постмодернизации.

Травин подчеркивает, что модернизированное общество – это необязательно общество без проблем. Это просто другое общество и другие проблемы. Но и другой уровень жизни и счастья (в терминах Ричарда Лэйарда). Новые проблемы требуют новых ответов и нового типа развития. Это и есть постмодернизация. В некотором смысле перед Россией теперь стоят задачи двойного назначения – это недомодернизированная страна, сталкивающаяся с проблемами обществ постмодерна и с необходимостью конкуренции с ними.

В «Крутых горках» показано, что современная общественная мысль на самом деле не поспевает за течением времени и бегством трендов от внятного анализа. Строго говоря, все, что можно было сказать про общество рубежа XXI века было предсказано 40-50 лет назад провозвестниками теории постиндустриального, информационного и проч. обществ. Белл, Маклюэн, Тоффлер, Нейсбит и другие классики очень точно прогнозировали тренды. Сегодня гораздо труднее что-то сказать о мире через 40-50 лет – здесь не отделаться словами о горизонтализации человеческих связей, о взрывных технологиях, о демографических трендах и миграции. Не говоря уже о том, что совсем уж непонятно, каким будет сам человек середины-второй половины XXI века. Уже недостаточно будет сказать, как в советские времена, что «мы этого человека знаем»…

Дмитрий Травин здесь экстраполирует тенденции последних десятилетий и лет в будущее, и, в частности, представляет этого человека одиночкой. В том смысле, что «жизнь современного одиночки перестает быть частью огромной машины по производству детей, валового продукта и государственной мощи, а превращается в своеобразную игру, где пробуют, обжигаются, начинают сначала и долго ищут то состояние, в котором человек, наконец, чувствует себя комфортно». Все так, но это скорее констатация, а не прогноз.

Да, XXI век пока – столетие «сильных слабых» связей, которые отменяют способы общения прошлого. Приходит эпоха «телефонных книжек», скорее, коммуникативных тезаурусов в разных формах. Виртуализируются связи, но и виртуализируется образ жизни – люди играют в игры и начинают играть в жизнь. Отсюда вырастает поколение «геймеров». Но не могут же все люди в мире быть замкнутыми на своих дисплеях «геймерами». И потому долевое и весовое соотношение традиционного образа жизни с современным и образом жизни будущего – пожалуй, одна из самых главных загадок.

А где пределы потребления в современных обществах? Этим вопросом, который слегка дезактуализирован кризисом в России, Дмитрий Травин тоже задается, подобно Роберту и Эдварду Скидельским, несколько лет назад выпустившим книгу про один из самых главных вопросов постмодернизации – How much is enough?

Меняется все, в том числе характер войн, которым остается лишь «шляпка от ядерного взрыва». Метафора, быть может, не очень точна, потому что новые войны – это реакции традиционалистских обществ и сообществ на ту самую модернизацию. И потому это совсем другие войны с другими акторами – их еще теперь называют гибридными. Но вот надолго ли эти гибриды? Что придет после них? И придет ли?

Простая вещь и простая истина. Но очень постмодернизационная: «Сегодняшнему российскому политическому режиму для выживания нужны не учителя и врачи, а солдаты и полицейские. Но стоит ему смениться на более демократичный, как государственное финансирование пойдет в те отрасли экономики и социальной сферы, которые необходимы для развития общества, а не для консервации образа жизни прошлых столетий». Очень похоже, кстати, на так и не реализованный «бюджетный маневр» из «Стратегии—2020».

Как будет развиваться Россия, где, по определению Дмитрия Травина «сложилась интеллектуальная атмосфера, которая по одним параметрам характерна была для Америки и Европы 1950-х годов, а по другим – даже для 1930-х»? И каким будет государство в России? И как оно станет договариваться с обществом, которое не только будет «макдональдизироваться» и довольствоваться массовыми стандартами во всем – от еды до развлечений, но и отказываться от иерархий? И договорятся ли они – это, в терминах Германа Грефа, государство-дауншифтер с новыми людьми-дауншифтерами? Что будет делать государство с обществом стариков и с деирархизированной молодежью? Справятся ли государство и общество с вызовами фундаментализма?

Здесь больше вопросов, чем ответов, но важно, что «Крутые горки…» задают рамку для поиска ответов. В том числе ответа на вопрос о том, а что будет после постмодернизации? Неужели постпостмодернизация…

Единственная ценность, которая не увянет ни в постмодернизацию, ни в постпостмодернизацию – это свобода. Необходимое и достаточное условие развития.