вторник, 3 октября 2023
30-летие падения Берлинской стены стало символом окончания Холодной войны. Но история сокрушения символа разделения Востока и Запада заслонила не менее интересную историю ее возникновения.
Со строительством Берлинской стены вышла интересная история - даже сейчас о его причинах предпочитают говорить уклончиво. Стена всегда воспринималось как символ противостояния СССР и западного мира, тем более, что в соответствии с Ялтинскими соглашениями Берлин был оккупационной зоной четырех союзных держав (США, Великобритании, Франции и СССР) и, с точки зрения Запада, ответственность за все происходящее в восточном секторе Берлина несли советские власти.
Приказ о строительстве стены отдал руководитель ГДР Вальтер Ульбрихт. Существует стенограмма разговора Ульбрихта с советским лидером Никитой Хрущевым 1 августа 1961 года, из которой следует, что фюрер социалистической Германии выполнял указание Москвы. Но зачем это было нужно Хрущеву? Вождь СССР рассматривал строительство стены в Берлине как элемент внешнеполитической игры с Америкой (а в 1961 году на Фридрихштрассе советские и американские танкисты смотрели друг на друга в прицелы)? Или же Хрущеву стена была нужна для решения внутриполитических проблем?
Открытая граница между Восточным и Западным Берлином была проблемой. Если уж русскому человеку, тем более, горожанину (а городское население в СССР стало постепенно расти) чем дальше, тем труднее было объяснять - когда же наступит обещанный коммунизм, то немецкому горожанину это было объяснять еще труднее. Германия была буквально химически чистым экспериментом по восстановлению страны и плановыми, и рыночными методами. Война разорила ее до такой степени, что в 1948 году, по свидетельству министра экономики ФРГ Людвига Эрхарда, «только каждый пятый немецкий младенец мог быть завернут в собственные пеленки и только каждый третий покойник мог быть похоронен в собственном гробу». Обе стороны взялись за восстановление Германии практически одновременно.
И спустя пятнадцать лет разница в результатах хозяйствования коммунистов в Восточной Германии и капиталистов в Западной буквально резала глаз любому наблюдателю. Уже в 1955 году объем промышленного производства в Западной Германии превысил предвоенный в 1,7 раза. В начале 1960-х годов каждая четвертая западногерманская семья имела свой автомобиль. Из бедного английского Ливерпуля The Beatles приезжали петь в ресторанах богатого германского Гамбурга - побежденные жили лучше победителей. В 1960-е уровень жизни англичан составлял 80% от уровня жизни немцев. При этом ФРГ еще выплачивала союзникам репарации - 90 млрд марок в 1953–1992 годах.
Вопреки распространенному заблуждению, Советский Союз в то время не оказывал восточным немцам никакой особенной помощи - напротив, только к концу 1950 года Восточная Германия выплатила $3,7 млрд из десятимиллиардной суммы репараций, предъявленных СССР.
Правда, в 1956 году руководство ГДР провозгласило «Новый курс» предусматривавший увеличение производства потребительских товаров. На V съезде СЕПГ в июле 1958 г. Вальтер Ульбрихт поставил амбициозную цель — догнать и перегнать Западную Германию, что было созвучно советским планам «догнать и перегнать Америку».
Но догнать не получилось. К моменту строительства стены в Восточной Германии личное потребление на душу населения не достигало и половины западногерманского уровня (и было даже ниже, чем в 1939 году). Валовой национальный доход ГДР вырос в 1961 году только на 1,6%, в 1962 году — на 2,7%, причем инвестиции за два года значительно отставали от плановых заданий. Кому было интересно, тот легко мог узнать, что безработица в ФРГ в 1960-м году составляла 1,3%, а зарплаты росли на 5% ежегодно.
Выбирая между социализмом и капитализмом, восточные немцы голосовали ногами.
Если граница между ФРГ и ГДР была перекрыта восточногерманскими властями еще в 1952 году, то в Западный Берлин попасть можно было относительно свободно. Эта граница и стала фактическим рубежом между германскими социализмом и капитализмом.
Летом 1960 года на территорию Западного Берлина «уходил» один человек в минуту. Шестьдесят в час. Двести пятьдесят тысяч в год. Каждый второй эмигрант был моложе 25 лет. В общей сложности 3,5 миллиона восточных немцев, покинувших ГДР к 1961 году, составляли примерно 20% всего населения Восточной Германии.
Граница Восточного и Западного Берлина была очевидной демонстрацией, что со строительством социализма - хоть со сталинскими усами, хоть «с человеческим лицом» - что-то идет не так. Только за июль 1961 года более 30 тысяч восточных немцев бежали из страны. С этим надо было что-то делать. И было принято решение остановить человеческий поток любой ценой.
В ночь с 12 на 13 августа 1961 года гарнизон Берлина был поднят по тревоге. Войска Национальной народной армии ГДР под прикрытием частей Советской армии блокировали все участки границы в черте города. За трое суток вся «западная зона Берлина» была обнесена колючей проволокой, и началось возведение самой стены. В целом ее сооружение завершилось к 1975 году, но «постоянные улучшения и укрепления» продолжались вплоть до самого конца ГДР.
Построив стену, Ульбрихт рассчитывал на вознаграждение от Москвы, но получил отказ. В начале 1960-х Советскому Союзу было не до оказания помощи Восточной Германии – стояла задача, как накормить и обустроить собственное население. Однако немецким руководителям некуда было отступать, им до зарезу нужно было показать своему народу, что после строительства стены дела в стране должны пойти лучше. Поэтому Ульбрихт запустил программу «нового экономического планирования». Она примечательна тем, что ставка в ней была сделана на… «цифровизацию» - в том смысле, как это понималось в 1960-е годы. Для начала Академия наук ГДР учредила комитет для исследования кибернетики и провела серию конференций о роли кибернетики в экономике, технологиях и науке. А затем в материалах съездов СЕПГ появились решения о развитии научно-технического и социально-экономического прогнозирования.
Дисциплинированные немцы устроили «центры прогнозирования» едва ли не в каждой конторе и принялись рассчитывать «модели развития». Все это происходило под лозунгом «перегонять, не догоняя», который очень нравился Ульбрихту. Общая идея заключалась в том, чтобы в рамках общих экономических целей позволить предприятиям самостоятельно планировать свою деятельность и самостоятельно определять размеры фонда заработной платы, опираясь на внутригосударственную систему обмена информацией.
В планах все выглядело хорошо, да и первоначальная статистика позволяла надеяться на успех. В 1964–1965 годах национальный доход ГДР ежегодно рос на 5%, производительность труда — более чем на 6%, что в два раза превосходило прежние показатели. Правда, скептики утверждали, что все дело было в повышении зарплат на предприятиях и в снижении производственных заданий, а не в результатах расчетов. И в какой-то момент планы заводов и фабрик снова вошли в противоречие с планами государства - высшая точка выпуска потребительских товаров была достигнута в 1966-м, затем их производство снова стало отставать от темпов роста тяжелой промышленности, а темпы роста уровня жизни восточных немцев снова замедлились. Тем не менее, попытка создать «германскую кибернетику» принесла неожиданный эффект - основным покупателем восточногерманских полупроводников стал Советский Союз, благодаря чему объемы этого производства в денежном выражении увеличились более чем в 4 раза.
Эксперименты с «кибернетическим планированием» и попытками «обогнать ФРГ, не догоняя» продолжались вплоть до конца 1960-х годов. Тогда Пражская весна показала советским руководителям, что с практикой строительства социализма в Восточной Европе нужно что-то менять. На этой струне и сыграл Эрих Хоннекер, сменивший Ульбрихта на посту вождя немецких коммунистов. Хоннекер фактически и предложил Москве сделку: я обеспечиваю безусловную лояльность ГДР «Восточному блоку» (и Берлинская стена мне в помощь), а вы становитесь главным покупателем продукции «сделано в ГДР» и спонсором роста потребления в Восточной Германии. Свободные деньги у Советского Союза как раз появились - от нефтяных и газовых месторождений. А поставку газа в Европу должна была обеспечивать соглашение с ФРГ известное как «газ в обмен на трубы». Накал противостояния между Западным и Восточным Берлином сразу снизился
Во многом это и позволило Берлинской стене простоять еще почти 20 лет.
Распечатать