понедельник, 11 декабря 2023
Ранним утром 11 сентября 1973 года командиры рот чилийской армии, расквартированных в Сантьяго, обратились к своим солдатам. Смысл сказанного был один – социалистическое правительство Сальвадора Альенде ведет страну к экономическому и социальному краху. Армия должна взять на себя ответственность за наведение порядка в Чили, сместить Альенде и сформировать новое правительство. Кто не согласен – может выйти из строя. Желающие, кстати, нашлись.
Солдаты взяли под контроль ключевые объекты города. Радиостанции передали заявление мятежников. Генералы предложили президенту Альенде, членам его кабинета и сотрудникам покинуть страну.
В девять утра в эфире прозвучало обращение Альенде. Президент отверг ультиматум хунты, и спустя пять минут генерал Хавьер Паласиос начал штурм дворца Ла Монеда. Ожесточенная перестрелка продолжалась пять часов, атаку поддержали танки и вертолеты. Генерал Паласиос вошел в кабинет Альенде и приказал передать срочное сообщение для генерала Пиночета: «Задание выполнено. Монеда взята. Президент мёртв».
Переворот в Чили был кровавым и насильственным. Объяснения, что Сальвадор Альенде занял свой пост в результате сложного парламентского компромисса, никого переубедить не могли.
Президент Альенде вошел в историю не узурпатором, пытавшимся направить Чили по «социалистическому пути развития», а героем, противостоящим наступлению военной диктатуры.
Падение режима Альенде означало дискредитацию распределительных утопий - настоящих «марксистских экспериментов» XX века. Этот эксперимент проводили не малограмотные партизаны из джунглей, а законно сформированное правительство, признанное всем миром и при его благожелательной поддержке. В Альенде видели человека, способного найти извилистую тропинку между сталинским тоталитаризмом и волюнтаристскими экспериментами, которыми увлекались диктаторы третьего мира. Левые же в европейских столицах ждали появления настоящего научного социализма с человеческим лицом. «Чилийский эксперимент» Альенде, действительно приковывал себе внимание всего мира и по разным причинам. Попытки построит идеальное общество по заветам Маркса-Энгельса-Ленина предпринимались, начиная с 1917 года. Но каждый раз что-то мешало торжеству плановой экономики, хотя у сторонников победившего в СССР социализма находились карты в пользу своей позиции.
Речь даже не шла о соревновании двух систем в холодной войне. Нет, интеллектуалы в парижских и лондонских ресторанах действительно спорили до хрипоты о возможности построения справедливого экономического порядка. Без злых капиталистов, но с полными супермаркетами. С регулярной плановой экономикой, но без каторжных лагерей и тайной полиции. С всезнающим правительством технократов, но без сумасбродного вождя, показывающим миру то дубину, то ракету.
Спор этот не прекращался с 1917 года. Защитники советской модели предъявляли миру sputnik, ballet и поголовные прививки детям. Как насчет GULAG и карточек на масло, возражали им оппоненты? А потом, если народы СССР так поддерживают коммунистов, что мешает русским проводить выборы депутатов хотя бы из двух членов КПСС, а не из одного? Примерно в том же ключе шли дискуссии о достижениях председателя Мао и генералиссимуса Кима.
Посмотрите на Восточную Европу, говорили левые интеллектуалы. Как мило все устроено в Чехословакии и Польше! В магазинах все есть, и есть даже кабаре и модное кино. Ну, все мы знаем, на чем держится восточноевропейский социализм, отвечали им. Русские показали это и в Берлине в 1953-м, и в Будапеште в 1956-м и в Праге в 1968 году.
Африку в этой ситуации уже не обсуждали. Ожидания, что африканские президенты, освободившиеся от проклятой колониальной зависимости, приведут свои народы к светлому будущему, не оправдались настолько, что Черный континент престал быть модным еще в конце 1960-х.
Куба тоже была не самым удачным примером. Бородачи Фиделя Кастро смотрелись романтично, но осведомленные люди знали: Фидель поначалу и не думал, что будет строить социализм.
А вот Альенде был настоящей звездой. Человек с обликом университетского профессора, обещавший построить в Чили правильный социализм, был настоящей надеждой левых. Тем более, что Альенде пришел к власти не во главе отряда головорезов из джунглей, и не приехал в обозе оккупационной армии. Сальвадор Альенде стал президентом вполне демократическим путем. Он как-никак был опытным уважаемым политиком, вполне респектабельным сеньором с модными идеями экономического дирижизма. Ну, а левый популизм и обещания раздать всем все неизменно оставались мейнстримом латиноамерканской политики того времени.
Экономическая программа Альенде, говорили скептики, это коктейль из учебника советской политэкономии и советов, которые беглые гитлеровские чиновники в свое время подсказали аргентинскому президенту Перону. У Перона не получилось, возражали им, потому что не надо было пытаться одновременно изображать из себя Муссолини и де Голля. Такое смешение не могло довести до добра. Тем более что Перону не следовало слушать странных людей из аппарата рейхсминистра Шпеера, а надо было сразу строить социализм.
Фундаментом «правильного социализма» по Альенде была не национализация предприятий, не конфискация латифундий и даже не раздача продуктовых пайков шахтерам. Это было похоже на модель вечного двигателя, который должен был привести Чили к процветанию.
Не надо ни лагерей, ни продовольственных карточек, объясняли экономисты Альенде. Начать надо с того, что следует зафиксировать цены. Дальше мы печатаем деньги (кредитуем предприятия напрямую, по минимальной ставке). Как будут действовать предприятия, лишенные возможности манипулировать ценам, но получившие доступ к кредитам. Правильно, они смогут увеличить свою прибыль, только расширив производство, рассуждали сторонники Альенде. Увеличение производства потребует инвестиций, а инвестиции вызовут спрос на продукты производства и труд – отсюда рост зарплат и снижение безработицы.
Как насчет курса доллара, пожимали плечами скептики, если вы напечатаете деньги? И кто скажет, найдут ли спрос произведенные товары где-нибудь кроме Чили. Экономика страны, мягко говоря, невелика, а значит не слишком велик будет и спрос.
Ерунда, отвечали социалисты, Чили – это половина мировых запасов меди, вся система телефонных кабелей в США держится на нашем медном экспорте. «Медедолларов» хватит, чтобы удержать любой курс чилийского песо. А таких слов как «конкурентоспособность на международных рынках» сотрудники Альенде и знать не хотели, поскольку свято верили, что транснациональная торговля выгодна только транснациональным продавцам, а не покупателям. Поэтому рост налогов на импорт должен был сделать иностранные товары недоступными для чилийцев и отбить у них охоту к покупке валюты.
Поначалу раздача денег действительно оживила чилийскую розничную торговлю. Это позволило статистике зафиксировать экономический рост, а сторонникам Альенде – праздновать победу. В 1971 году ВВП Чили вырос на 8,5 %, а в 1972 году - на 5 %. Безработица сократилась к концу 1972 года до 3 % с 8,3 % в 1970-м. Это всего лишь продолжение общего тренда 1960-х годов, плюс спасибо дорогой меди и дешевой нефти, возражали противники Альенде. Но их никто не слушал.
Но потому экономика повела себя совсем не так, как рассчитывали социалисты. Лишенные возможности определять уровень спроса на свою продукцию традиционным путем повышения или понижения цены, чилийские предприниматели пошли другим путем. Они стали сокращать производство, снижая таким образом свои издержки. А инструментом выяснения спроса на товар стала, фигурально выражаясь, «очередь». То есть дефицит. В 1972 г. производство сократилось на 0,1%, а в 1973 г. — уже на 4,3%. С контролем над ценами тоже не получилось. В 1972 г. инфляция составила 260%, увеличившись, по сравнению с предыдущим годом в 12 раз, а в 1973 г. - уже более 600%.
Цены на медь тоже подвели правительство социалистов. Они снизились чуть ли не вдвое, лишив правительство валютных доходов, а центральный банк – резервов.
О дефиците как неотъемлемом свойстве «планового хозяйства» предупреждал известный венгерский экономист Янош Корнаи. Но люди Альенде не читали его работ. Поэтому их ответом дефициту, «черному рынку», инфляции, стало формирование Национального секретариата по распределению, главной задачей которого было формирование нормированных продовольственных пайков для чилийцев. Разумеется, эти пайки не раздавались бесплатно – за них предстояло платить, причем стоили эти продукты дороже, чем до прихода Альенде к власти.
В мае 1973 года в президентском послании Конгрессу Альенде заявил: «Мы должны признать, что оказались неспособными создать соответствующее новым условиям руководство экономикой, что нас захватил бюрократический смерч, что у нас нет необходимых инструментов для изъятия прибылей буржуазии и что политика перераспределения доходов проводилась в отрыве от реальных возможностей экономики».
Через три месяца, 22 августа 1973 года, Конгресс ответил президенту. Оппозиционное правительству правоцентристское большинство в Палате депутатов одобрило (81 против 47 голосов) давно готовившееся «соглашение палат» о незаконности действий правительства. Сальвадору Альенде были предъявлены обвинения в «авторитарных устремлениях и стремлении уничтожить роль законодательной власти; в пренебрежении решениями судов и покровительству преступникам, связанным с правящей партией; в покушениях на свободу слова, арестах, избиениях и пытках оппозиционных журналистов и иных граждан». В тот же день Конституционный Суд Чили обвинил Альенде в нарушении сразу нескольких статей Конституции.
Традиционное сравнение экономической политики Альенде и Пиночета заключается в противопоставлении левого и правого курсов, экономического дирижизма и экономического либерализма. Но это объяснение не дает ответа на главный вопрос – почему же пришедшему в результате переворота Пиночету удалось сделать то, чего не получилось у Альенде – обеспечить устойчивый экономический рост на протяжении многих лет.
А ведь поначалу никто не предполагал, что у Пиночета «получится». Альенде повышал государственные расходы, Пиночет их снижал, но экономика все равно шла на спад, в 1975 году промышленное производство в Чили сократилось на 12%. Альенде закрывал границы для импорта, защищая «чилийского производителя». Пиночет снизил ввозные пошлины, и за период с 1975-го по 1982 год обанкротилось почти 2800 чилийских промышленных фирм. Потребители при Пиночете смогли покупать импортные товары по приемлемой цене, но производителям пришлось нелегко. Да и в мировом общественном мнении Пиночет сильно проигрывал Альенде. Однако с начала 80-х чилийская экономика начала набирать обороты - сначала медленно, а потом все быстрее. В итоге подушевой ВВП Чили за три десятилетия вырос в два с половиной раза (с учетом всех изменений покупательной способности доллара).
На самом деле, в Чили столкнулись две модели экономики – дистрибутивная и генеративная. Если Альенде и его люди считали, что ресурсы страны и общества ограничены, и главное – это правильно их распределить, то советники Пиночета предполагали, что ресурсы мировой экономики и технологий практически безграничны – надо только создать для людей мотивации для самостоятельных действий.
Время показало, кто был прав. Но тогда, 11 сентября будущее Чили предсказать было нелегко. Да и сам Пиночет не думал о грядущем экономическом триумфе – он решал локальную политическую задачу. Но вышло так, что именно он поставил точку в «распределительном» эксперименте ХХ века.
Распечатать