понедельник, 11 декабря 2023
Полвека назад на экраны вышел фильм Френсиса Форда Копполы по роману Марио Пьюзо «Крестный отец», ставший культовым. Однако в этом великом фильме нет ответа – почему дон Корлеоне смог стать тем, кем он стал? Ответ может дать экономический анализ его действий.
В кинокартине мы видим Вито Корлеоне на пике карьеры, уважаемым членом общества, воплощением American dream – хорошая семья, хороший дом, что еще надо человеку, чтобы спокойно встретить старость? Собственно, не сразу можно понять, что такого особенного в пути, которым дон Вито пришел к успеху. Предприниматель как предприниматель, владелец фирмы по импорту оливкового масла, самое подходящее занятие для итальянского иммигранта в Нью-Йорке.
Это потом мы начинаем понимать, что Вито Корлеоне – центр колоссальной паутины по выкачиванию денег из самых разных бизнесов. Но почему именно дону Вито удалось построить свою подпольную империю? И не только построить, но и сберечь ее и передать управление своему сыну.
При этом, надо заметить, дон Вито в гениальном исполнении Марлона Брандо совсем не похож на простодушного головореза вроде его старшего сына Сантино, каким его изобразил актер Джеймс Каан. Не очень близок ему и образ адреналинового наркомана Майкла Корлеоне, созданный Аль Пачино. Больше всего, кстати, похож на дона его молодой консильери Том Хейген (Роберт Дюваль), однако Том старому мафиози не родной и не может стать его преемником.
Дон Корлеоне сам вполне откровенно объясняет причины своего успеха. Происходит это в диалоге Крестного отца с Виргилем Солоццо, бандитом по кличке «Турок», предложившим дону Вито участвовать в торговле наркотиками – и заработать по два миллиона на каждый вложенный миллион долларов. Причем семье Корлеоне не надо даже принимать участия в самом наркобизнесе – нужно лишь задействовать свои связи в системе правосудия, чтобы агенты Солоццо, попадись они полиции, отделались малыми сроками заключения – например, двумя годами тюрьмы вместо десяти.
Все рациональные аргументы говорят в пользу сделки с Солоццо, предложение «Турка» советуют принять и лидеры боевых бригад семейства, и советник Хейген. Но мудрый дон отвечает – «нет»:
«Я вынужден ответить отказом на твое предложение… Доходы в твоем деле огромны, но и риск не мал. Согласись я на участие в твоих операциях, это могло бы повредить остальным моим интересам.
Да, у меня немало друзей в политике. Но они откажутся от меня, если вместо азартных игр я займусь наркотиками. Они считают, что азартные игры - это грех, но безвредный. Но наркотики они считают делом грязным. Нет, не возражай, это их мнение, а не мое… Скажу одно: твой бизнес слишком опасен. Все члены моей семьи жили последние десять лет, не подвергаясь опасности. Я не могу рисковать их жизнью и благополучием ради погони за деньгами».
«Рисковать». Ключевой глагол. Дон Корлеоне был мастером управления рисками, он научился просчитывать их с математической точностью.
Вспомним, с чего Вито (тогда еще не дон, и даже не Корлеоне) начал свою криминальную карьеру. Перебиваясь грошовыми заработками в итальянском гетто, он принял участие в ограблении грузовика с мануфактурой. Но заработав на продаже краденого добра несколько сотен долларов, будущий дон тут же попал в руки местного авторитета Фануччи, потребовавшего от новоявленного гангстера Вито долю за свою крышу:
«А, здравствуй, молодой человек. – сказал он Вито. - Люди говорят, что ты разбогател… Но тебе не кажется, что ты должен смочить мне клюв? Это, в конце концов, мой квартал»… Фануччи расстегнул пиджак, демонстрируя пистолет за поясом. Потом сказал со вздохом: «Дай мне пятьсот долларов, и я забуду обиду».
Молодой Вито не стал спорить с бандитом, а занялся, как сказали бы сейчас, «корпоративным аудитом» - ему надо было понять, что менее рискованно – признать главенство Фануччи и отдать ему деньги, или действовать иначе.
Конечно, Вито Корлеоне не изучал военного дела, но интуитивно действовал в точности с заветами великого стратега Сунь-Цзы – самое главное, это раскрыть замыслы противника и разрушить его союзы.
«Вито вспомнил все, что он знал о Фануччи… И вдруг понял, что у Фануччи нет ни серьезных связей, ни криминального авторитета. Их не может быть у стукача полиции… Только сила и наглость позволяют этому человеку безнаказанно взимать деньги с лавочников и владельцев игорных притонов. Но Вито Корлеоне знал, по крайней мере, один притон, владелец которого отказывался платить, и ничего с ним не случалось.
Итак, Фануччи один. Может быть, у него и есть несколько хулиганов на подхвате, но их отношения строятся на чисто деловой основе. Это просто наемники, которые не будут мстить за босса».
Размышления и трезвый анализ привели Вито Корлеоне к решению, которое повлияло на всю его дальнейшую жизнь. Он застрелил Фануччи, и как только слух об этом прошел по кварталу, «владельцы магазинов, не ладившие с хулиганами, попросили его вмешаться. Вито это сделал за соответствующее вознаграждение. Скоро его доходы стали - по тогдашним представлениям - огромными: сто долларов в неделю».
Как сказали бы мы сейчас, Вито Корлеоне воспользовался «институциональной слабостью системы»: раз полиция (официальный институт) не могла защитить бизнес от «молодых хулиганов» (то есть от непредсказуемых рисков), значит, бизнес пошел искать «оператора рисков» вне официальных институтов. Сто долларов в неделю, которые будущий дон получал за то, что вправлял мозги хулиганам, были на самом деле страховой премией, которую выплачивал бизнес. Платили за риск в итоге, разумеется, покупатели лавочников, потому что, с точки зрения бизнеса, страховка – это просто дополнительные издержки, и цена рисков плавно перетекала в цены товаров.
Можно ли, кстати, считать «оплату» деятельности Вито Корлеоне «налогами», а не «страховкой»? Нет, это именно страховая история. А точнее, «протекционистская». От чего более всего страдает бизнес в условиях отсутствия развитых институтов? От отсутствия доверия между экономическими агентами и высокого уровня рисков ведения экономической деятельности, совершенно неадекватного ожидаемому доходу, скажет экономист.
Так что Вито Корлеоне был классическим «протектором» на манер средневекового барона: он защищал бизнес от посягательств других агентов во всех вариантах – властных, судебных, контрольных, силовых.
В то же время, говоря научным языком, дон Корлеоне нес ответственность за своих клиентов в части выполнения последними их обязательств и соблюдения этики делового поведения, что существенно повышало доверие между предпринимателями.
В сущности, именно об этом «Турок» просил дона Вито – сицилиец, конечно же, не знал мудреной теории, но суть бизнеса дона чувствовал нутром. Впрочем, в институциональной экономике дон Корлеоне разбирался лучше, чем наркоторговец – он знал, что настоящий «протектор» несет ответственность вместе с клиентом, если последний будет уличен в серьезном преступлении. Разумеется, дона Вито волновал не формальный кодекс, а отношение к нему со стороны его политических союзников, которые спокойно смотрели на запретные развлечения для народа, но не простили бы соучастия в наркобизнесе.
Надо сказать, что управление рисками дон Корлеоне осуществлял по-разному. Так, одним из вариантов стало сколачивание картелей по сбыту, нет, не наркотиков, а всего лишь оливкового масла.
«В Бруклине было несколько оптовиков, которые занимались торговлей оливковым маслом и упорно отказывались от сотрудничества. Даже после того, как он терпеливо и подробно объяснил им ситуацию, Вито Корлеоне пришлось в отчаянии развести руками и послать в Бруклин своего друга Тессио.
Сгорело несколько складов, а оливковое масло залило все мостовые вблизи порта. Один из оптовиков поторопился обратиться в полицию, но не успело дело сдвинуться с мертвой точки, как оптовик исчез, оставив после себя жену, которая взяла дело в свои руки и пришла к соглашению с Вито».
Надо отдать дону Корлеоне должное – он осознавал риски картелизации экономики и в итоге пришел к выводу, что управление рисками – это то, что он умеет делать лучше всего.
«Как только семейство переехало в Лонг-Бич, и дон Корлеоне установил свои связи с полицией, последняя стала сообщать ему о каждом совершенном преступлении. В течение года преступность здесь снизилась до минимального в США уровня.
Грабителям «разрешалось» совершить только одно преступление. После второго они просто исчезали. Аферисты были вежливо предупреждены, что их присутствие в Лонг-Биче нежелательно. Те, кто не внял совету, были избиты до полусмерти. Мальчишки-хулиганы, относившиеся с недостаточным уважением к порядку на улицах, получили отеческую рекомендацию бежать из дому, пока им есть на чем бегать. Лонг-Бич превратился в образцовый город.»
Но величие и мудрость дона проявились не в этом. Вито Корлеоне закончил жизнь в своем саду, в окружении близких людей, потому что вовремя понял границы своих возможностей и правила большой игры. Нет, он не отказался от коррупции и силового предпринимательства как инструментов расширения своих влияния и власти, но понимал, в какой момент следует остановиться.
Он не противопоставлял себя системе, а стремился стать ее частью и освоить ее правила игры: «Позвольте напомнить вам, что мы всегда должны заботиться о своих интересах... Никому из присутствующих здесь не хочется, чтобы их дети пошли за отцами, это слишком тяжелая жизнь. Они могут стать такими же, как все, и мы помогаем им занять надежное положение в обществе. Я надеюсь, что дети моих внуков станут (кто знает?) губернаторами, президентом - в Америке все возможно. Но мы должны шагать в ногу со временем. Прошло время пистолетов и убийств. Мы должны обладать хитростью бизнесменов, в этом больше денег и это лучше для наших детей... Поэтому я отказываюсь от мести».
Но не все мафиози последовали призыву дона. И заплатили за это своими жизнями и жизнями своих детей – как это произошло с собственным сыном дона, Майклом Корлеоне, в третьей части криминальной саги. Недооценка рисков и иллюзорная вера в собственную исключительность всегда оборачивается катастрофой.
Распечатать