Поп-механика Дональда Трампа

В предыдущей статье цикла мы говорили о том, что нельзя успех Дональда Трампа и подобных персонажей объяснять обычным стремлением народных масс выступить против элит. Но есть еще одно широко распространенное объяснение феномена Трампа – популизм. Говорится, что новый американский президент – типичный популист, предложивший обществу именно те лозунги, на которые оно охотно откликнулось. Отсюда – и результат.

Увы, предположение о зашкаливающем популизме также ничего, по сути дела, не объясняет в нашей истории, как и предположение о массовом выступлении против элит. Популизм в политике существует с незапамятных времен. Или, во всяком случае, с тех времен, когда массы стали активно в нее вторгаться, и элитам понадобилось кроме прямого подавления низов прибегать к манипулированию.

Это манипулирование, как правило, деструктивно. Потакая желаниям широких масс, элиты отказываются от конструктивной политики, поскольку таковая обычно наносит удар по интересам отдельных очень влиятельных групп. Раздражать эти группы популистам не хочется. В результате они выстраивают свою политику так, чтобы быстро получить поддержку широких слоев населения любой ценой. А дальше, мол, как-нибудь выкрутимся. Либо репрессиями, либо фартом, либо по принципу «наворуем и свалим».

Популизм выглядит самым легким способом захвата власти. Но если бы элиты всегда пользовались этим способом, мир вообще перестал бы развиваться. На практике все происходит прямо противоположным образом. Именно в последние столетия, когда массы стали активно вторгаться в политику, и, следовательно, популизм стал широко применяться элитами, мир начал быстро прогрессировать экономически. Англия добилась удивительного технического прорыва примерно в то же время, когда на континенте дело шло к Великой французской революции. Одни элиты (революционные) сделали ставку на популизм и развалили страну, тогда как другие (как ни странно, умеренно-консервативные) смогли обеспечить защиту собственности и стимулы для прогрессивных инноваций.

То есть в одних условиях элиты могут править без популизма, тогда как в других они (или, может, вернее сказать «контрэлиты») пускаются во все тяжкие. В одних условиях широкие массы спокойно смиряются с правлением элит и даже переносят временные тяготы, вызванные их конструктивными реформаторскими действиями, тогда как в других – отказываются терпеть, устремляются к «светлому будущему» и попадают в лапы всяческих прохиндеев, использующих массовое недовольство для достижения своих целей. Если мы хотим разобраться в сегодняшней ситуации, нам нужно понять, при каких условиях события развиваются по тому или иному сценарию. Именно это важно для понимания, а не банальное утверждение: Трамп – популист.

Любой популизм вписывается в одну из трех хорошо известных стратегий. Социалистическую – «взять и поделить». Националистическую – «бей жидов, спасай Россию». А также «интеллектуальную» (для тех, кто почему-то не хочет считать себя популистом), выражающуюся в стремлении печатать побольше денег, кормить голодных семью хлебами и уповать на манну небесную.

Пока Великая французская революция находилась под контролем умеренных интеллектуалов, она прибегала именно к интеллектуальному популизму – печатали так называемые ассигнаты до тех пор, пока не развалили полностью денежное обращение. Когда же вслед за денежным обращением развалилась вся экономика, интеллектуалы уступили место у руля радикалам и те уже не стеснялись применять лозунг «взять и поделить». Делили все вплоть до территорий роскошных парков, в которых с голодухи стали выращивать овощи.

В дальнейшем такого рода популизм неоднократно повторялся в Европе. На идее «взять и поделить» в XIX – XX веках выросли социал-демократия, а затем и коммунистическое движение. Деньги неумеренно печатали во многих странах после Первой и Второй мировых войн, а также в ходе сербо-хорватской войны. На идее «бей жидов – спасай Германию» сформировался национал-социализм. Но при этом в промежутках между эпохами помутнений разума широких масс ответственные элиты защищали собственность, стабильность денег и честные правила игры, определяющие конкурентную борьбу. В итоге эти промежутки ознаменовались столь быстрым и полезным для общества техническим прогрессом, какого не бывало раньше. Появились поезда, пароходы, автомобили, самолеты, бытовая техника, современные средства связи, цифровые технологии. И по образу жизни мы сегодня гораздо больше отличаемся от человека XVIII века, чем тот от современников Иисуса Христа.

Не существует в мире определенной тенденции к популизму или к росту здравого смысла. Не существует и какой-либо периодичности в смене настроений широких масс. И сегодняшний успех трамповского популизма определяется действием сложного сочетания различных обстоятельств.

США долгое время обходились без явного популизма, свойственного многим европейским и особенно латиноамериканским странам. Пожалуй, умеренно популистскими были «Новый курс» Франклина Рузвельта и программа «Великое общество» Линдона Джонсона. Склонность к популизму проявлял Рональд Рейган, считающийся обычно неоконсерватором, если не неолибералом (в европейском смысле). На деле он строил благосостояние Америки с помощью пирамиды государственного долга, что резко расходится с либеральными идеями.

Джордж Буш-младший после 11 сентября 2001 г. сделал резкий разворот в сторону тезиса «Бей Ирак (Афганистан) – спасай Америку», и американцы с легкостью на это купились. Наверное, тогда уже можно было задуматься о том, что в обществе, которое было принято считать самым сознательным, самым рационально мыслящим на планете, намечаются не вполне понятные тенденции. Но массовое стремление задушить терроризм в его логове увело общественную дискуссию в иную сторону.

А сегодня вдруг победил Трамп со своими антиглобалистскими тезисами. Соответственно, возникает два вопроса. Во-первых, почему популизм вновь оказался востребован американским обществом, неожиданно опередившим на этом пути европейцев? И во-вторых, почему популизм возник в XXI веке не в той форме, которая была в основном характерна для второй половины ХХ столетия? Почему известная часть американцев вместо привычного «взять и поделить» требует отгородиться стеной от Мексики, ограничить приток мусульман, удерживать капиталы внутри границ и т.д.? Почему эти американцы, с одной стороны, проявляют свое традиционное здравомыслие, отрицая уравнительные идеи (одна лишь поддержка миллиардера Трампа на выборах чего стоит!), а с другой – ударяются в популизм не вполне привычного типа?

Общество почему-то не слишком сильно волнует то, что волновало раньше на протяжении десятилетий: правительственное финансирование разного рода проектов, рост государства благосостояния, переложение фискального бремени на богатых. Или, точнее, все это волнует. Но как-то вяло, по привычке. Классическим социалистам или даже людям типа Берни Сандерса побеждать трудновато. А Дональд Трамп с тезисами, которые раньше совершенно не работали, вдруг побеждает. Наверное, потому, что проблемы, порожденные новой структурой экономики, сложившейся за последние десятилетия, оказываются более чувствительными для масс, чем проблемы старые. Об этих новых проблемах мы и будем говорить в следующих статьях цикла.